Цеховик. Книга 15. Надо – значит надо!
Шрифт:
Вообще, в армию легко попадают слова и интонации из далёкой уголовной среды. И в армию, и в школу, да, вообще повсюду. Сплошной АУЕ по всей стране. Но ничего, с этим делом мы поборемся, выжжем калёным железом. Не сразу, конечно, но, думаю, справимся. Если будем действовать согласно плану.
– Да, Мамед, фазан нынче борзый пошёл, учить его не переучить, – замечает шатен и обращается ко мне – Ты чё, фраер. Наше отделение в наряде по кухне. Давай, приступай. Мы тут весь день впахивали, пока ты прохлаждался. Ты по штабам тихарился, жопу отсиживал,
– Не, пацаны, научить я и сам кого хочешь могу. Например товарищескому общению. Помочь мне не впадлу, но ездить на мне не будете. По-любому. Тем более, мы ж тут одна семья, я слышал.
– Чё ты проныл, лупень? Какая семья, нах? Иди сюда, я сказал!
Ну, а как иначе? Дедовщина, не дедовщина, какая разница. Если приходишь в новый коллектив, будь готов к тому, что нужно себя поставить так, чтобы уважение было, и чтобы сомнений у товарищей не возникало в твоём месте в пищевой цепочке. Все трое, встав с табуреток, надвигаются на меня.
Не калечить, не ломать, не причинять серьёзного вреда.
– Давайте знакомиться, – улыбаюсь я. – Как меня зовут вы знаете. А вот тебя, рыжий, как?
– Меня не зовут, я сам прихожу, – недовольно отвечает он и выбрасывает вперёд руку, желая пробить мне грудину.
Я блокирую и отбиваю.
– На джеб не тянет.
– Ты, чё, типа боксёр что ли? – восклицает шатен, пробивая мне в голову. – Вернее, пытаясь пробить.
Я просто ухожу от удара, но в ответ ничего не предпринимаю, давая ему проскочить, следуя по инерции за своим кулаком.
– Ребят, хорош, – говорю я. – Чё вы хернёй-то страдаете?
Парни они крепкие, развитые, настоящие атлеты. На турнике, наверное, чудеса творят. Но рукопашники из них никакие, честно говоря.
Мамедов резко бьёт ногой. Просто снизу вверх, безыскусно, по-колхозному. Пинает, как в уличной драке. Правда, делает это стремительно. Но я успеваю. Мгновенно подаюсь вперёд и выставляю перекрещенные в запястьях руки, блокируя удар в нижней части голени. Тут же из этого положения хватаю его за лодыжку и резко рванув, заставляю перекрутиться, переворачиваю спиной к себе, молниеносно дёргаю, сгибая его ногу в колене, и направляю в ванну с почищенной картошкой.
В этот момент меня хватают сзади, обхватывают за грудь, приподнимают и пытаются бросить на пол. Я цепляюсь ногой за край ванны и не даю осуществить этот план. Но держат крепко.
– Поверни его сюда, – раздаётся голос и меня поворачивают.
Передо мной оказывается шатен, значит держит рыжий. Шатен бросается вперёд и уже замахивается, чтобы врубить по незащищённому животу, но я его опережаю, толкаюсь ногой от пола и прописываю ему в грудь неслабый пендель.
Тут же локтем херачу рыжему по печени, а возвращающейся пяткой по голени. Левой рукой захватываю рукав в районе локтя, правую закидываю ему за спину, хватая край гимнастёрки, наклоняюсь вперёд и перебрасываю через себя.
Раздаётся
– Это что здесь такое? Ну-ка, смирно!
На пороге стоит Белоконь. Бойцы вскакивают, как ужаленные и вытягиваются по стойке «смирно». Я, следуя их примеру, делаю то же самое.
– Мамедов, что здесь происходит?
Мамедов мычит и не может слова сказать.
– Жигулин, Игнатьев?
Шатен с рыжим тоже молчат.
– Брагин, это что было? – играя желваками, спрашивает майор.
– Просто пару приёмов показал. Товарищи попросили. Но ничего опасного для…
– То есть ты приёмы знаешь, да? – как бы восхищённо спрашивает майор и подходит ко мне вплотную.
Ого… Он уже накатить успел. Амбре такое, что с ног сбивает.
– А ты слышал когда-нибудь, что знание «приёмов» приравнивается к владению оружием?
– Так это не боевые приёмы, товарищ майор. Спортивные.
– Спортивные, – понимающе кивает Белоконь. – Ну, пошли, я тебе тоже парочку приёмчиков покажу. Вдруг ты такие ещё не знаешь…
– Песец фазанёнку, – едва слышно шепчет рыжий, и мне даже кажется, что я улавливаю в этом шёпоте нотки сочувствия.
– Кто сказал? – жёстко чеканит начальник заставы.
– Виноват, товарищ майор, – с обречённым видом произносит рыжий и тут же получает удар в грудь, от которого отлетает на пару метров.
Он морщится, ничего не говорит и трёт ушибленное место.
– Смирно, я сказал! – выплёвывает Белоконь и рыжий вытягивает руки по швам.
В этот момент Белоконь похож на разъярённого быка. Не хотел бы я оказаться на месте нарушителя границы, пойманного майором.
– Брагин, за мной.
Окинув взглядом троицу, я двигаю за командиром. Мы проходим по плацу, пересекаем вытоптанный пятачок курилки и оказываемся на газоне с давно выгоревшей жёлтой травой. Картофельные чистильщики на почтительном расстоянии следуют за нами. Из казармы выходит ещё несколько бойцов. Кажется, всем интересно поглазеть, как нпогз будет фазану делать выговор с занесением в грудную клетку, а может даже и в «торец».
– Стоять! – командует Белоконь и ставит меня лицом к себе.
Не давая опомниться, он выбрасывает кулак, но я-то жду чего-то подобного, поэтому отбиваю его удар и отвожу руку, переходя в стремительную контратаку. Захватываю руку и умудряюсь провести бросок, отправляя майора на пожелтевшую траву.
От наблюдателей не доносится ни звука. Майор тут же вскакивает и больше уже не даёт поймать себя врасплох. Сыграл фактор неожиданности, когда он явно меня недооценил, ну, и он под алкоголем к тому же. Больше он таких оплошностей не допускает.
Схватка переходит в плоскость самбо и он меня явно побеждает, проведя несколько крутых бросков. Но настучать мне в бубен и пробить грудину я ему не даю. По уровню и по массе в противники ему подошёл бы Скачков, а не я, но, тем не менее, слишком простым соперником он меня не считает.