Цеховик. Книга 3. Вершина мира
Шрифт:
6. В круге неизвестно каком…
– Ну, раз вызывают, значит сходим, – пожимаю я плечами. – Наверняка, это Артюшкин никак не уймётся. Ему надо план по раскрываемости гнать, а он мух не ловит, вот за каждую призрачную возможность и хватается. Ты знала, что они иногда даже фабрикуют дела, чтобы этот план выдать?
– Что за чушь ты несёшь! – сердится мама. – Рассказывай за что тебя вызывают! Что ты натворил? Я давно подозревала! Откуда у тебя
Я? Украл? Нет больше такого слова. В новом русском языке есть только слово «заработал». Отец стоит тут же, внимательно смотрит, но молчит.
– Мам, ну я не знаю, ничего я не творил! Чушь какая-то. И знаешь… Я с тобой не пойду.
– Что?! – задыхается мама.
– Да, – развожу я руками. – Ты несдержанная и эмоциональная. Ты ведь этого Артюшкина и убить можешь, если поймёшь, что он кривду творит. Я лучше с папой схожу. Он спокойный. Он разберётся. Не сердись, но моё решение такое.
– Он не может тебя представлять! – злится мама. – Мы в разводе!
– Но со мной-то он не в разводе, – отвечаю я. – И родительских прав его не лишали. Тем более, он живёт с тобой в гражданском браке…
– Что?! – опять восклицает мама возмущённо.
– Просто интересуюсь, будет ли воссоединение семьи оформлено документально.
– Андрей! – взывает мама, чувствуя, что я выскальзываю из её цепких рук. – Ну, что ты молчишь!
– Кхе, – откашливается папа. – Да, правда… Аня… давай поженимся.
Мама подаётся вперёд, вытягивая шею и расставляя в стороны руки. Немая сцена, к нам едет ревизор. Глаза у неё становятся огромными и удивлёнными и, одновременно с этим, милыми, как у Кота в сапогах из «Шрека».
Пока родители стоят без движения, словно превратившись в мраморные статуи, я делаю знак Раджу и выскакиваю на лестничную площадку.
Утром у подъезда меня ждёт моя печальная поклонница Рыбкина.
– Наташка! Привет!
Я подхватываю её и кружу, прижимая к себе.
– Сумасшедший! – румянится она.
Ну, зато теперь будет повеселее, а то от её взгляда и молоко бы в простоквашу превратилось.
– Держи, – достаю я из сумки небольшой свёрток с чулочно-носочными изделиями.
– Что это? – любопытствует она.
– Подарочек из столицы. Позовёшь на примерку?
Она заглядывает в пакет и, покраснев, хлопает меня ладошкой по плечу.
– Ой-ой-ой, – дурашливо хватаюсь я за как бы ушибленную руку.
Я делаю несколько шагов и замечаю, что Наташки рядом нет. Оборачиваюсь и вижу её стоящей позади с упёртыми в бока руками.
– Что такое? Пошли! – киваю я в сторону школы. – Опоздаем, Марьяша всю плешь проест.
– Егор. – говорит она до трагичности серьёзно. – Спасибо за подарок, но я не могу его принять.
– Почему? – удивляюсь я.
– Это не та вещь, чтобы
– Ну, какие же мы посторонние?
– Нет? А кто мы? – спрашивает она.
Ах, вот в чём дело… Понятно…
– Наташ, ну ты чего…
Я подхожу к ней и утыкаюсь своим лбом в её лобик.
– Что на тебя нашло? – спрашиваю я. – Пошли, не выдумывай. Знаешь, какие ножки будут в этих колготках? Конфетка! Мечта фетишиста.
– Кого?
– Неважно, считай, я ничего не говорил. Нет, ну что с тобой! Ну, правда! Пошли. Спрячь их в сумку, а то девки отнимут и пойдём уже.
Я беру её за руку и тяну.
– Ну же!
Но она упирается и не хочет двигаться с места.
– Обещай, что поговоришь со мной, – упрямым голосом требует она.
– Натусь, ну я же разговариваю. Это ты вон надулась и молчишь.
– Нет, пообещай.
– Хорошо. Обещаю. Я с тобой поговорю! – произношу я голосом, каким порой строгий учитель обращается к нерадивому ученику, типа а-та-та.
– Тебе всё шуточки, а мне вот не до смеха, – вздыхает она. – Сегодня же после уроков. Вернёмся домой и поговорим. Это очень серьёзно. Ты понял меня?
– Понял, – соглашаюсь я. – Только давай не сразу после уроков. Сегодня будет комитет и Крикунов, сто процентов, меня выцепит. Потом меня вызывают в милицию, и я пойду с отцом. После милиции тренировка в школьном спортзале. Я и так уже пропустил, так что меня Скачков выгнать может. А после этого я весь твой. Без остатка.
– Хорошо, – соглашается Рыбкина и поджимает губы. – Я подожду. Хотя правильнее было бы сказать, что мой, как раз, только остаток. На всех есть время, кроме меня.
– Наташ, ну ты даёшь. Они в тюрьму хотят меня посадить, ты ж пойми, вопрос серьёзный.
– За что? – вдруг начинает волноваться она. – За то?
Блин, лучше бы не говорил про ментовку, сейчас будет себя накручивать. Мда, лохонулся я.
– Нет, за старое ещё…
– Какое такое старое? Не надо от меня ничего скрывать, пожалуйста. Ведь всё из-за меня тогда случилось. Поэтому я всю ответственность хочу разделить с тобой.
– Наташ, пошли. Я тебе всё расскажу, не переживай. Без утайки.
Мы продолжаем наш путь, а колготки перебираются в её сумку. Уже на подходе к школе мы догоняем стайку пацанов, по виду четвероклассников. Они весело болтают.
– Хрущёв умер и попал на тот свет, – говорит один из мальчишек. – Идёт такой и видит Маркса. У него табличка «ТК». Ну ладно, чё идёт дальше. Смотрит, Ленин стоит. Тоже с табличкой «ТК». И Сталин с такой же. К зеркалу подходит, а на нём тоже такая есть. Он такой спрашивает, чё типа это значит? А ему отвечают, Маркс – теоретик коммунизма. Ленин – творец коммузнизма, Сталин – тиран коммунизма. Он говорит, а я тогда кто? А ты тварь кукурузная.