Цеховики. Рождение теневой экономики. Записки подпольного миллионера
Шрифт:
И в заключение этой темы хочу рассказать историю, которая произошла с моим близким другом.
Это случилось почти сразу после того, как на Некрасовском рынке в Ленинграде в 1987 году открылась первая в городе вещевая ярмарка. Тогда это, конечно, так не называлось, но суть была такой же. На рынке весь второй этаж был забит продукцией тех цехов, которые еще недавно считались подпольными. Армянская обувь, верхняя одежда, спортивные костюмы и бог весть что. Глаза у советских людей просто разбегались. На первом этаже можно было приобрести любые спиртные напитки, которые подавались как заграничные а, по сути, являлись такой же продукцией подпольных цехов. Вот насчет продававшихся сигарет точно не скажу, но серьезные подозрения лично у меня всегда были. Потребительская вакханалия происходила, напомню, во время уже упомянутой государственной кампании. Рядом с рынком преспокойно дежурили несколько милиционеров, явно охранявших покой продавцов. Мой приятель зашел на рынок за кроссовками. Был он тогда молодой и легкомысленный, хотелось красивой жизни. К тому же он шел к любимой (на тот момент) девушке. Купив кроссовки, он не удержался и решил прикупить еще пару пачек «крутых» сигарет, как сам он потом признавался, для «закрепления впечатления».
Но, выйдя с рынка, понял, что его банально обокрали. Пока он с удовольствием примерял кроссовки, кто-то «примерил» его кошелек. Впереди у него было свидание и намечалась большая культурная программа, как-то: поход в кино и кафе «Пингвин» на Невском проспекте. Идти на свидание с девушкой
Надеюсь, что в этой главе мне удалось хоть отчасти развеять очень стойкий миф о том, как беззаветно ОБХСС сражалось с нарушителями социалистической законности, преследовавшими цели личного обогащения. Если бы все «страшилки», что рассказывали об этой организации, были хотя бы отчасти правдой, то как объяснить появление в СССР людей, обладающих миллионными состояниями, а также владельцев производств, по части оборота не уступающих довольно процветающим нынешним, вполне легальным, предприятиям? А таких подпольных производств по всей стране было немало. Правда, большинство из них располагалось все-таки в союзных республиках. Да! Я ведь как раз обещал рассказать о «национальных особенностях» бизнеса в СССР! Пожалуй, пора.
Вместе – дружная семья
И снова мне придется воспользоваться собственной памятью. Часто повторялась одна и та же сцена, свидетелем которой я неоднократно становился. По малолетству – несознательно, а с каждым годом все более вдумчиво подслушивал я под дверью гостиной, пытаясь понять, что ждет меня впереди. Собственно говоря, только этот вопрос и волновал меня по-настоящему, все остальное до самого ареста отца я воспринимал как «взрослые проблемы», вникнуть в которые мне не то чтобы не удавалось, но и не хотелось. Один раз, услышав разговор родителей о том, что мы, вполне возможно, в самое ближайшее время станем гражданами другой страны, я стал «хроническим шпионом». Сама мысль, что мы можем покинуть СССР, казалась мне чем-то вроде бреда. Так получилось, что с утра до вечера я каждый день слушал дифирамбы, посвященные стране, в которой я жил. В детском саду, в школе, во дворе, по телевизору, по радио я постоянно слышал восхваления моей родины. По малолетству не мог оценить качество пропаганды, а улавливал то, что мне говорили «авторитетные» дяди и тети: в СССР жить хорошо. Домашняя же атмосфера с точностью «до наоборот» напоминала идеологический вакуум. Ни отец, ни мать никогда не пытались при мне обсуждать те или иные политические аспекты. Теперь-то я понимаю, что они боялись ненароком сболтнуть при мне что-то предосудительное. А тогда просто казалось, что моя семья и политика – нечто вроде соотношения популяции пингвинов и количества осадков в Австралии. То есть понятия совершенно несовместные.
И вот только по причине страха, что моя семья собирается покинуть такую замечательную страну, я старался уловить чутким ухом все «нетипичные» домашние разговоры. Никакого утешения подслушивание мне не принесло, зато я оказался свидетелем многих непонятных взрослых разговоров. Но фишка в том, что я так напрягал свой детский мозг в попытках расшифровать подтекст этой прослушки, что невольно запомнил многие (казавшиеся мне тогда бессмысленными) диалоги. И вот один из них. Не могу точно сказать, почему именно этот разговор так прочно врезался мне в память, могу только предположить, что мое незрелое сознание выловило в нем альтернативу. Сладостную возможность остаться в замечательной стране СССР. И эта детская надежда была в корне изничтожена реакцией отца на завлекательное предложение его гостя.
Гость был редкой птицей. Я уже привык видеть в доме одних и тех же людей, и присутствие постороннего человека казалось мне феерическим событием. К тому же пришелец поразил меня своим внешним видом. Чего стоил один белый, почти по самую щиколотку, плащ!!! А несколько золотых зубов во рту посетителя буквально заворожили меня. Я немедленно уверился в том, что мне удалось познакомиться с очень важным и влиятельным человеком. Отчасти такую догадку подтверждала реакция родителей. К приходу гостя они накрыли роскошный стол, и мама приготовила все самые сложносочиненные (и поэтому любимые мной) блюда, которые только изредка подавались в нашем доме. Правда, за то недолгое время, что я провел за общим столом, этот удивительный человек несколько потерял в моих глазах, потому что заметно коверкал слова и постоянно ошибался с ударением, а меня с детства приучали, что именно грамотная речь свидетельствует о социальном статусе человека.
Гость был папиным коллегой, приехавшим из Грузии. Спустя годы я поинтересовался у отца и выяснил, что этот человек был именно коллегой – тоже цеховиком. Они познакомились, когда отец приезжал в Грузию по делам сбыта. Но непосредственного отношения к бизнесу друг друга не имели. В противном случае этот человек никогда не оказался бы в нашем доме. Конспирация. Нет, они были просто знакомыми. Но, как это бывает у людей, искренне увлеченных своим делом, разговор все равно вертелся вокруг производственных тем, а потом плавно перетек к сопряженным проблемам. Отец поделился своей идеей – эмигрировать в Штаты. Реакция гостя была бурной – неподдельное возмущение. Он со свойственным своей нации темпераментом тут же кинулся доказывать отцу, что тот категорически не прав. Он утверждал, что понимает чувства отца и понимает, как тяжело, когда глава семьи, хорошо заботящийся о благосостоянии, вынужден скрывать свои способности и свое «положение», как он выразился. Но при этом он утверждал, что, переехав в чужую страну, отец, может быть, и не потеряет в уровне жизни, зато лишится самого главного – «уважения» других людей. Он так и формулировал: «Здесь ты уважаемый человек, а там никто, один из многих».
Я точно знал, что отец так не думает, но при этом он почему-то не спешил опровергнуть сентенцию. Вместо того он объяснял, как устал жить на осадном положении и постоянно скрывать свои способности и возможности. Например, проносить домой купленный холодильник глубокой ночью. Гость соглашался, что такое положение вещей тоже унизительно, но объяснял это тем, что мы живем в неподходящем для делового человека месте. Очевидно, стараясь быть вежливым по отношению к хозяевам, он тщательно подбирал слова, но смысл все равно был ясен – Ленинград совсем, совсем неподходящий город для уважаемого Гриши. Он, Анзор, прекрасно понимает, что изменить что-либо сейчас трудно. В этом городе у отца бизнес, но со своей стороны он заверяет, что если Гриша приедет к нему в Грузию с некоторым стартовым капиталом, то лично он отвечает за то, что через некоторое время у Гриши будет другой бизнес, не хуже прежнего. А в крайнем случае уважаемый хозяин дома может переехать в этот благословенный край после того, как решит отойти от
И Анзор принялся расписывать, как хорошо живется в Грузии деловым людям. Можно не скрываясь поддерживать тот уровень жизни, который ты можешь себе позволить. Можно иметь в гараже хоть пять машин, и никто, никто не ткнет в тебя пальцем, а, наоборот, будут почтительно кланяться при встрече, инспектор же ГАИ запомнит наизусть номера всех пяти машин и будет отдавать честь при встрече. Если в Грузии человек занимается интересным ему делом, то никто не будет лезть в его жизнь с назойливыми вопросами. Деловой человек в этом краю будет всегда окружен почетом и уважением. Если не лезть в политику или власть, то такому человеку совершенно ничто не будет угрожать. А он, Анзор, уверен, что Гриша именно разумный человек и ему никакой власти не надо. Дальше пошли дифирамбы климату, красоте природы, качеству пищи и прочим преимуществам Грузии перед любым другим местом на Земле. Он так вкусно рассказывал, что мне (притаившемуся под дверью) немедленно захотелось переехать на родину нашего гостя. В сравнении с далекой и непонятной Америкой Грузия показалась мне сказочной страной.
Однако, к моему великому огорчению, отец вовсе не пришел в восторг от идеи переезда в Грузию. Так же тщательно подбирая слова, чтобы, в свою очередь, не обидеть гостя, отец принялся объяснять, почему такой замечательный план ему совершенно не подходит. Аргументы он приводил моему детскому разуму непонятные. Например, он упирал на различие в менталитете, которые очень быстро испортят все впечатление. Для того чтобы успешно вести бизнес в Грузии, надо не просто родиться в этом прекрасном месте, но еще и родиться грузином. В противном случае и половины жизни не хватит на то, чтобы досконально изучить все тонкости обычаев, принятых методов ведения дел и взаимоотношений компаньонов и других «уважаемых» людей. Кроме того, говорил отец, он-то как раз совершенно спокойно относится к проявлениям этого самого «уважения» и совсем не нуждается в том, чтобы ему это самое «уважение» демонстрировали по двадцать раз на дню. Чтобы получать от постоянного проявления почтения удовольствие, опять-таки, нужно родиться грузином. После этого утверждения отец быстренько свернул разговор, завершив его уверениями в том, что он глубоко и искренне сожалеет, что ему не довелось родиться в этом необыкновенном месте. Затем разговор опять перешел на производственные темы, а я покинул свой пост и ушел к себе в комнату, глотая слезы разочарования.
Много лет спустя, когда я спросил у отца, кем был запомнившийся мне гость, и получил разъяснения, я поинтересовался: а правда ли то, о чем рассказывал тогда «уважаемый Анзор»? И отец подтвердил, что каждое слово, сказанное патриотически настроенным грузином, истинно. Грузия действительно была раем для деловых людей. И так повелось почти с самого начала установления там советской власти и превращения ее в союзную республику. Тут действительно не последнюю роль сыграл менталитет народа, построенный на понятиях иерархии и социального неравноправия. И дело даже не в том, что в Грузии презирали бедных и преклонялись перед богатыми. Как раз в этом краю очень уважали «благородную бедность», ведь на относительно небольшой территории проживало много обедневших представителей княжеских родов. Но после воцарения в Грузии социалистической идеологии «прицел» оказался несколько сбит. Для понятия «уважаемый» было необходимо найти новые значения. И они нашлись, ведь свято место пусто не бывает. Поэтому «уважаемыми» в Грузии стали люди, которые добились видного положения или путем преодоления карьерной лестницы, или путем грамотного ведения дел и (как следствие) материального достатка.
Грузинская ССР
Грузия в советские времена действительно была «страной в стране». Это союзная республика уже в те годы практически жила самостоятельной жизнью. И хотя жила внешне по тем самым законом, что действовали в других республиках, на деле внутри нее существовали собственные законы, более сообразные истории края. В Грузии существовали все условия для процветания именно подпольного производства. Цеховики чувствовали себя в республики прекрасно. За все годы существования Грузинской ССР на ее территории правоохранительные органы не раскрыли ни одного крупного дела. И если человек в Грузии рождался с врожденной коммерческой жилкой, то он мог практически беспрепятственно реализовать свои способности и получать от этого удовольствие. Все было действительно так, как рассказывал Анзор. На доходы, которые официально назывались нетрудовыми, можно было жить не скрываясь, как того позволяли желания и вкусы. Не бояться доноса от соседа по дому или сослуживца на работе. Наслаждаться уважением и почетом, которые вполне искренне выказывали окружающие люди. То есть, если называть вещи своими именами, пока на европейской части СССР торопливо пытались построить коммунизм, на территории Грузинской ССР почти построили капитализм. Точнее, так: жители республики могли пользоваться лучшим из обоих режимов: бесплатное образование и медицинское обслуживание, с одной стороны, и возможность успешно заниматься коммерцией – с другой.
Но отец подтвердил и то, что я услышал тогда в детстве. Стать частью этой идиллической картины можно было полноценно только в том случае, если ты родился грузином. Нет, безусловно, «уважаемый Анзор» был совершенно искренен, когда говорил, что отца с распростертыми объятиями примут у него на родине, изъяви он желание приехать. Но и отец был прав, когда утверждал, что различия в менталитете непреодолимы. Для того чтобы органично стать частью деловой жизни республики, нужно было в первую очередь досконально разбираться в обычаях и иерархических тонкостях взаимоотношений людей. Ведь именно на них строилась вся система подпольного бизнеса. Чужака по широте души могли принять, но и совершенных им по незнанию ошибок тоже не прощали.
Трудно привести конкретные примеры. Практически нет «громких дел» по вполне понятным причинам. Жили люди, работали, зарабатывали деньги и получали от этого удовольствие. Вот и весь сказ. Недаром как среди сотрудников правоохранительных органов, так и в криминальных кругах Грузия считалась вотчиной цеховиков. Ведь даже знаменитые грузинские воры в законе имели прозвище «лаврушники». Сейчас почему-то мало кто помнит, откуда оно взялось. А история весьма показательная.
Сразу после войны из Грузии в Ленинград и Москву потянулись люди, имевшие в своем багаже обычные наволочки от подушек, доверху набитые лавровым листом, достать который в магазинах было невозможно. При этом лавровый лист был на тот момент самой популярной приправой у русских хозяек. По приезде в столицу или Ленинград содержимое наволочек расфасовывалось по несколько листиков. Для этого из газеты свертывался треугольник, и туда раскладывалось штук десять листочков. Прибывал продавец приправы с наволочкой лаврового листа, который обошелся ему совершенно бесплатно, потому как лавровый лист растет в Грузии повсеместно, а уезжал с точно такой же туго набитой наволочкой, только вместо благородного лавра в ней уже были не столь благородные денежные купюры. При всей кажущейся незначительности торговой операции, именно на ней были сделаны первые огромные состояния в Грузинской ССР после воцарения на ее территории советской власти. В криминальных кругах, естественно, знали об этом и поэтому часто упрекали (не вслух, понятное дело) грузинских воровских авторитетов, что они просто «прикупили» себе короны на «лавровые» деньги и что стремление стать «уважаемыми» в криминальном мире было осуществлено именно за счет продажи приправ.
О том, насколько благоприятные условия сложились в Грузинской ССР для подпольных производителей, можно судить и по соотношению всего оборота производимого товара. По некоторым данным, почти 30 % «левого» товара, а не только товаров народного потребления производилось именно грузинскими цеховиками. Если вам кажется, что это не такая уж и большая цифра, то возьмите карту и сравните размеры нынешней России и размеры независимой Грузии. В благословенные для теневого бизнеса семидесятые годы именно грузинские цеховики были признанными лидерами в подпольном производстве. На территории Грузии производились даже такие сложные для нелегального производства товары, как запчасти для автомобилей. Более сложного в производстве бизнеса на тот момент в СССР не существовало.