Цеховики

Рясной Илья

— Час от часу не легче. У него оружие есть?

— Есть, конечно. И у него. И у самого Григоряна два пистолета. Боится наездов.

— С собой оружие носят?

— Дураки они, что ли! Но когда задымится под сиденьем, могут и вооружиться. А чего им бояться? Куча ментов ручных есть, да еще обкомовское прикрытие.

— Кто эти менты ручные? — заинтересовался Пашка.

— Не про то базар. Не знаю, — отрезал Грек.

— От тебя еще две услуги потребуются, — сказал Пашка.

— Никаких услуг. Что мог, то сказал. В расчете.

— Нет, не в расчете. Да не бойся, ничего особенного. Во-первых, отговори своих боссов от мыслей о новых покушениях.

— Как отговорить?

— Как

хочешь. Скажи, что на тебя выходили чекисты и предупреждали, что им все известно о планах грохнуть следователя и чтобы не рыпались.

— Сразу вопрос — откуда чекисты узнали?

— Кто-то из своих заложил. Пусть гадают, кто на КГБ барабанит, пусть перегрызутся.

— Подумаем.

— И еще — это даже не услуга, а так, мелочь, о которой говорить не стоит.

— Когда менты говорят «мелочь», жди подлянки.

— Действительно мелочь. Слушай, что надо…

БОМБА ДЛЯ АРМЯНИНА

Как человек южный, Григорян любил яркое летнее солнце и тепло. Но сегодня прелести погоды не радовали его сердце. На душе была хмурь. Настроение упало ниже низшей отметины. И для этого имелись все основания.

Первая головная боль — неуемное рвение следственной группы. Затеяли ревизии, таскают людей на допросы, того и гляди выйдут на него, Григоряна. Пока, правда, до этого далековато, но неизвестно, как глубоко они копать будут. Да еще и на Выдрина начали компромат собирать. Где это видано — какой-то несчастный следочишка да пара капитанов милиции шьют дело заведующему отделом обкома партии. Нет, Россия все-таки катится в пропасть. Григорян был уверен в этом. Как можно жить, когда люди не знают своего места? Если бы в Закавказье какой-то прокурорский чиновник начал собирать материал на работника ЦК — что бы с ним было?.. Да ничего бы не было. Ничего, потому что такую ситуацию просто невозможно представить. За Кавказским хребтом все отлажено. Цеховик делает деньги и платит с них процент в райком, милицию и КГБ. Все давно утрясено, все улажено, цены установлены. А Россия — один берет, другой не берет, третий в принципиального играет, мечтает кого-то вывести на чистую воду. Бардак!

Вторая проблема возникла совсем неожиданно. Три дня назад дома раздался телефонный звонок и хрипловатый нахальный голос представился неким народным мстителем, пообещал устроить кузькину мать проклятому кровопийце, сосущему кровь из трудового народа. После чего последовал совет — во избежание крупных неприятностей надо начать делиться. С кем? Об этом голос упомянул весьма туманно.

Кто это такие? Что за наглецы? Беда. И опять корень всех бед в бардаке и бедламе. Разве в Ереване к цеховику позвонит какой-нибудь шакал и скажет такие слова? Тут же будет поднята вся милиция. И негодяй просто исчезнет. А с настоящими ворами деловые люди в Ереване душа в душу живут. В Баку же вообще воров никто ни во что не ставит, там цеховик — главный человек. В Тбилиси, правда, воры в чересчур большом авторитете, с ними даже секретари райкомов советуются. Но тоже все утрясено. А в России… Глаза бы не смотрели. Всякий щенок звонит уважаемому человеку и требует какого-то дележа. Непостижимо… И в милицию не пожалуешься. Те вместо того, чтобы помочь, начнут вопросы задавать. К тому же таинственный незнакомец намекнул на знание многих обстоятельств, которые порадуют правоохранительные органы. Нет, нельзя в милицию.

Григорян долго гадал, кто мог ему позвонить. Одно время на него пытались наскочить московские воры. В Москве давно орудуют банды, которые трясут цеховиков. Первые появились еще в семидесятые годы. Пытки,

убийства — это у них в норме. Орудуют они по всему Союзу. Но с помощью Нуретдинова и Грека удалось от них отбиться. Потом наезжали казанские, однако тоже отправились восвояси несолоно хлебавши. Одно время возникли трения с двумя грузинскими ворами в законе. Но тоже вроде пошли на мировую. В Грузии этих воров в законе как собак нерезаных. Если под каждого ложиться…

На следующий день неизвестный вымогатель позвонил вновь и пригрозил всеми возможными карами. Заломил бешеную цену. С таким откровенным нахальством Григорян еще не сталкивался. Вспылил, нагрубил. Неизвестный посоветовал готовиться к худшим временам. Ночью по окнам дома два раза лупанули из обреза. Никто не пострадал. В милицию, понятное дело, Григорян звонить не стал, а вытащил из тайника промасленный, работающий как часы «браунинг». Он любил оружие. Но таскать его боялся из-за пресловутой статьи 218 Уголовного кодекса. Но если жизни угрожает опасность, тут уж не до церемоний… Ничего, еще поборемся! Когда имеешь такого телохранителя, как Нуретдинов, можно ничего не опасаться… У него звериный нюх на опасность. Именно Нуретдинов спас его во время разборки с казанками. Теперь двое парней Нуретдинова сторожили дом, обложившись охотничьими ружьями. Григорян был уверен, что от бандитов отобьется. Не в первый раз…

— Чего ему надо? — раздраженно произнес Григорян, когда сотрудник ГАИ на углу Желябова и Коммунистической махнул жезлом.

— Деньги хочет… Деньги все хотят, — рассудительно произнес Нуретдинов, нажимая на педаль тормоза. Машина прижалась к обочине.

— Пожалуйста, ваши права…

Гаишник положил на капот пятирублевку, вложенную в права, и холодно произнес:

— Выйдите из машины и откройте багажник.

— Зачем, э? — развел руками Нуретдинов. — Мы что, на бандитов похожи?

— Досматриваем белые «волги». Приказ, — развел руками сотрудник ГАИ.

Нуретдинов нехотя вылез…

— Тихо! Уголовный розыск!

Нестеров, неудобно чувствовавший себя в форме сотрудника ГАИ, ударил Нуретдинова по голени носком ботинка и с кряканьем заломил ему руку за спину. К «волге» подлетели оперативники и вытащили из салона Григоряна. Внештатная группа захвата работала, конечно, не так споро и четко, как спецназ. Но в 1987 году отряды спецназа были только в Москве и еще в паре городов. Обычно операции проводили более-менее тихо. До стрельбы доходило редко. Пьяный участковый вполне мог заявиться на воровскую «малину» и притащить пятерых ворюг за шкирман в отделение.

— Зачем толкаться? — заворчал Нуретдинов, когда его поставили лицом к машине, положив руки на крышу. — Сказали бы — сам вышел.

Под сиденьем Нуретдинова был обнаружен пистолет Макарова с патроном в патроннике. Под плащом, справа от сиденья, на котором сидел Григорян, лежал «браунинг».

— Вах, откуда это? — развел руками Григорян.

— У вас хотелось бы узнать, — произнес я.

— Первый раз вижу. Честное слово. Может, кто-то забыл?

— Интересно кто! Надо бы найти человека, вернуть ему ценную вещь.

Григорян залепетал что-то неубедительное. Нуретдинов набычился и молчал. Сейчас он очень походил на пойманного у разоренного аула басмача. Ему бы шашку, обрез, коня — он бы устроил нам, показал, кто настоящий аскер. А так, беспомощный и бессильный, стоит, сжав могучие кулаки и бросая на нас молнии из раскосых глаз… Не твои времена на дворе, аскер, тебе бы родиться на семьдесят лет пораньше да прибивать к воротам уши гяуров…

— Ричи, это же милиция. Какой позор! — были первые слова толстой носатой армянки, одетой в черное. Это была жена Григоряна.