Цель оправдывает средства
Шрифт:
Шахтерское братство образовалось здесь давно. Задолго до Мандалорских войн, добываемый на Джедде лед поставлялся на Тарис, где пользовался бешенной популярностью среди богатеев. Но, почти четыре тысячи лет назад, планета подверглась ядерной бомбардировке неокрестоносцев. Виной тому была эпидемия ракгульской чумы, из-за которой и без того немногочисленное население планеты превратилось в кровожадных монстров. Ледяной покров под воздействием непрекращающихся бомбардировок превратился в пар, и планета оказалась заброшена. И лишь полторы тысячи лет назад, лед вновь вернулся. И, по-прежнему пользовался спросом — время не пощадило Тарис, и теперь драгоценная вода завозилась на планету, уже не как роскошь,
Суровый климат этого мира отразился и на его обитателях — немногословные, угрюмые, обездоленные — они пришли сюда ради куска хлеба. И с годами, желание сколотить капитал и вырваться, проводя остаток дней в праздности, лишь возрастало. Слухи о сокровищах неокрестоносцев ходили по всему сектору. Разбогатеть, обнаружив раритетный звездолет или ядерную боеголовку, покупатели на которых всегда найдутся, хотел каждый. Шли годы, но вырваться с планеты удавалось лишь единицам. Осознание того, что большинство из разумных, прилетевших сюда в поисках наживы, умрут здесь же, так и не обогатившись, приходило медленно.
Здесь не было стариков — каторжный труд, да суровые природные условия не оставляли и шанса больным и ослабшим. И все-таки, здесь платили — хоть и немного, но регулярно и в твердой валюте.
С началом войны Республикав лице Тариса нуждалась во все большем и большем количестве льда. Каждые несколько дней конвой республиканских грузовозов приземлялся на Джеббле. Лишь во время погрузки, дневная и ночная смены шахтеров могли хоть как-то разнообразить свой досуг. Сменить на полдня свою надоевшую работу старателя на обязанности грузчика — самое распространенное развлечение на планете. В других мирах для этих целей использовались роботизированные погрузчики, но в этом мире они просто окоченевали раньше, чем могли принести пользу в заполнении трюмов кораблей.
На следующий день караван возвращался на Тарис, и поселок возвращался к рутине. Экипажи республиканских кораблей предпочитали отсиживаться на борту своих звездолетов, так что гости в кантине бывали рее, чем хорошее настроение у ее хозяина. Так что появление незнакомца, явно не местного — иначе, на кой черт он поперся в кантину в буран? — привело разгоряченные алкоголем головы старателей к внимательной оценке вошедшего.
Он был среднего роста — ниже любого из старателей примерно на полторы-две головы ниже среднестатистического шахтера. Даже пушистый, явно новый, зимний костюм не мог скрыть отнюдь не богатырское телосложение вошедшего. С ног до головы он был одет в полярное снаряжение — массивные ботинки-снегоступы, непромокаемые штаны и куртка, кислородная маска… Кем бы он ни был, экипировку подобрал себе соответствующую погодным условиям.
Разумный на мгновение остановился у двери, оглядывая присутствующих. Затем, сняв с лица капюшон и массивные очки, он неспешным шагом направился к стойке бармена. И только достигнув нее, соизволил избавиться от маски и куртки.
По рядам шахтеров прокатился удивленный вздох.
Девушка.
Молодая, миловидная. Лицо не носило следов обветриваний, а тонкие кисти, освобожденные из плена массивных руковиц, прямо говорили о том, что шахтерский труд ей не знаком.
Конечно, слабый пол не был диковиной на Джеббле. Но, подобных красавиц тут не видали давно.
— Вас не так легко найти, как хотелось бы, — сухим, но мелодичным голосом произнесла девица, устраиваясь напротив бармена. — Хоть бы вывеску повесили…
Хозяин заведения, он же по совместительству и бармен, лишь неопределенно пожал плечами. Деваронцу, в общем-то было все равно до мнения приезжей.
У кантины не было названия; да оно ей и не требовалось. Ни у одного из местных никогда не возникало трудностей с ее поиском. Джеббл — это маленький мир, и поселение на нем имелось лишь одно.
Космопорт тоже находился здесь. Грузовозы с партиями льда на борту приземлялись на нем регулярно — в строгом соответствии с графиком перевозок. Обычно, причалы — выдолбленные в тысячелетнем льду котлованы и пакгаузы — вмещали только служебные корабли. Когда на планету прилетал кто-то новый, об этом быстро становилось известно — все же, мирок небольшой, и практически каждый его обитатель всегда находился на виду. Тем страннее, что о гостье не стало известно до сих пор.
Буквально три часа назад, с планеты стартовал очередной караван — на Джеббл они доставляли оборудование и припасы, чтобы не дать рудникам встать. На очистных фабриках и в космопорте трудились работники, которые не были уже достаточно выносливы, чтобы добывать лед. Платили там не так хорошо как на самих рудниках, но зато жили они дольше.
Но в не зависимости от того, где люди работали, все они по окончании своих смен возвращались домой в одно и то же место. Колония была ничем иным, как полуразвалившимся городком временных бараков, собранных компанией в бессистемную кучу, чтобы вместить несколько сотен рабочих, разрабатывающих рудники. Каждое здание отливало однообразным тускло-серым оттенком дюрастила, выветрившегося и изношенного, покрытого снаружи толстой корочкой льда. Внутри постройки выглядели совершенно одинаково — временные жилища рабочих, которые стали слишком постоянными. В каждой были четыре маленькие частные комнаты, предназначенные для двух человек, но чаще вмещавшие трех и более — компания не могла себе позволить приобрести новое жилье для рабочих. Не потому, что не имела возможности — каждый караван приносил в карманы руководства миллионы датарий. Просто власть имущие не хотели тратить лишние деньги для улучшения качества жизни своих почти что рабов.
Иногда целые семьи делили одну из этих комнатушек — выбор все равно был невелик. А платить грандиозные суммы для исправления ситуации — не в чести у коммерсантов. В конце концов, никто не просил их плодить потомство.
В каждой комнате были койки, вделанные в стену, а единственная дверь открывалась в узкий коридор, в конце которого располагались общие туалеты и душ. Двери на плохо прилаженных петлях, за которыми никогда не ухаживали, имели привычку скрипеть; едва залатанные крыши неизменно протекали всякий раз, как шел дождь. Разбитые в прошлом окна были запечатаны от ветра и холода, и их никогда не заменяли. Словом, любой, кто хоть раз побывал на планете и прожил в таких условиях хотя бы несколько месяцев, имел неописуемое желание выбраться отсюда и никогда не возвращаться.
Сама колония тянулась по обе стороны центральной площади всего на километр, так что можно было пройти от любого здания с одной стороны до такого же на другой меньше чем за стандартный час — если не мешал вездесущий ветер и частые бураны. Если не принимать во внимание ужасающее сходство архитектуры, ориентироваться в колонии было не так уж и трудно. Бараки располагались вдоль и поперек прямыми рядами, формируя сетку унитарных улиц среди однообразно расположенных жилищ, занесенных снегом. Жильцы, по-первости пытались следить за чистотой, но со временем приходило понимание — стихию не пересилить. И колония изо дня в день становилась похожей за сосредоточение сугробов. Впрочем, те, кто прожил здесь подольше, воспринимали снежные наносы вокруг своих жилищ за благо — плотные сугробы помогали сохранять тепло внутри построек, что в свою очередь, помогало экономить на электричестве.