Цель – Перл-Харбор
Шрифт:
19 августа 1941 года, 23:05, Лондон
В кабинете было жарко. Хозяин кабинета соблюдал светомаскировку: плотные черные шторы были задернуты и окна, естественно, закрыты.
Гость был одет в легкий светлый льняной костюм, галстук после первых десяти минут разговора стащил с шеи и сунул в карман. А еще он был лет на двадцать моложе хозяина кабинета и на пару десятков килограммов изящнее, поэтому жару переносил значительно легче.
Может быть, именно поэтому хозяин кабинета, несмотря на то что пот обильно покрывал его лицо, пиджак снимать не стал и даже «бабочку» с шеи не сорвал.
Хозяин был зол. На гостя, конечно, тоже, но на себя – в первую очередь.
Это ведь он сам позволил молодому джентльмену захватить инициативу. И сегодня, и тогда, месяц назад, во время первой встречи.
Да, молодой наглец имел очень серьезные рекомендации: член парламента написал записку с просьбой принять этого парня, а бригадный генерал лично позвонил и настоятельно рекомендовал встретиться с «очень информированным и потенциально полезным» журналистом.
Как же, журналистом!
Уже в первую встречу этот тип перестал прикидываться представителем четвертой власти. Вообще, тот разговор больше напоминал буффонаду: два клоуна изо всех сил делали вид, что не понимают друг друга. Вернее, Белый что-то пытался втолковать Рыжему, а тот валял дурака и корчил из себя идиота.
Причем, как понимали оба участника беседы, роль Рыжего досталась премьер-министру Англии. Закончился нелепый разговор, в общем-то, безрезультатно. Черчилль не поверил, что молодой развязный тип является доверенным лицом товарища Сталина, а тот предложил провести небольшое испытание. Попросил господина премьера выбрать любую фразу, которую Иосиф Виссарионович должен будет произнести в присутствии кого-то, кому Черчилль доверял. Глупость, фарс и водевиль.
Но Черчилль согласился. В конце концов, согласие это ему ничего не стоило, а закончить неприятный разговор позволяло немедленно.
Да… Кто же мог тогда знать?..
Разве что вот этот мужчина лет тридцати, с легким шрамом, тянущимся от левого глаза к виску, знал это наверняка. Премьер мельком глянул в глаза собеседнику и отвернулся. Зеленые глаза посетителя смотрели весело, даже с насмешкой. Посетитель искренне развлекался и даже не пытался это скрыть.
– Гопкинс чуть не сошел с ума, – недовольным тоном произнес Черчилль, достал из ящика сигару и, тщательно ее обработав, закурил. – По его словам, это было сильное зрелище. Гарри повидал многое, но вот Сталин, цитирующий по бумажке Шекспира в оригинале, да еще и текст Офелии…
– Ну, господин премьер, вы сами выбрали отрывок. Могли же обойтись чем-нибудь менее экстравагантным. «Шалтай-Болтай сидел на стене…» – Посетитель качнулся на задних ножках стула. – Или там из Киплинга что-нибудь… «Мы идем по Африке…»
– Сталин хоть знал, что просит передать мне и Рузвельту? – осведомился Черчилль. – Он ведь не знает английского… Он кроме русского вообще ни черта не знает…
– Он еще знает грузинский, – улыбнулся посетитель. – Но вам-то от этого не легче… А содержание своего послания он знал. Ему перевели. Иосиф Виссарионович даже тренировался в произношении. И скажу вам по секрету, текст для него был написан русскими буквами.
– Послушайте… – Черчилль попытался вспомнить фамилию посетителя, но она вылетела у него из головы. – Как вас…
– Орлов, Даниил Орлов, – подсказал посетитель. – Можно просто Дэн.
– Послушайте, Дэн… – Черчилль передвинул сигару
– Не из советской разведки, поверьте, – став вдруг серьезным, сказал Орлов. – Я пока не пользуюсь этим источником.
Черчилль обратил внимание на специально выделенное интонацией «пока» и угрюмо кивнул.
– Выглядите уставшим, – сказал Орлов. – Переговоры были тяжелыми…
Он не спрашивал, он констатировал, как будто точно знал, о чем велись беседы в капитанской каюте «Аугусты» или в адмиральском салоне «Принс ов Уэлс». Но премьеру было на это наплевать. Он даже королю не стал раскрывать подробности тех разговоров. Просто сообщил, что помощь будет, что в войну Америка вступать в ближайшее время не собирается, но что прогресс в этом направлении заметен, прогресс, так сказать, прогрессирует, и что эти постоянные намеки американцев по поводу послевоенной судьбы Британской империи – всего лишь намеки, в ближайшее время никаких серьезных требований по этому поводу президент предъявлять не будет.
Но ведь на самом деле милый друг и родственник не скрывал, что собирается на этой проклятой войне нажиться, за счет Британии в том числе.
Черчилль ударил кулаком по подлокотнику своего кресла.
– Но ведь вы поговорили с президентом по МОЕМУ вопросу, – вежливо улыбнувшись, сказал Орлов. – Надеюсь, хоть это вас немного развлекло… И немного сбило спесь с президента ваших бывших колоний?
– О да, – помимо воли усмехнулся Черчилль. – Франклин даже побледнел больше обычного, а Гопкинс… Гопкинс и так выглядел плохо. Человек, которому вырезали кусок желудка с раковой опухолью, должен вести менее подвижный образ жизни… Но я его люблю, честное слово. Он, конечно, проклятый янки и все такое, он, конечно, сдерет с меня последнюю рубашку, но помощь окажет. Окажет, черт возьми, помощь…
– А вы хотели, чтобы они просто объявили войну Германии? Вот так вот – вызвали в Белый дом посла Германии и сообщили, что с полудня начинают бомбить Берлин? – Орлов покачал головой. – У них там общественное мнение, между прочим.
– Можно подумать, у нас его нет… – поморщился Черчилль. – Но я…
– Есть некоторая разница между шириной Канала и шириной Атлантического океана. В прошлом году Рузвельт был переизбран только потому, что молчал по поводу европейской войны. Если бы он только попытался объявить, что хочет в нее ввязаться, то…
– Да не читайте мне лекций, в конце концов! – вспылил премьер. – Достаньте лучше из шкафчика бутылку и стаканы… Вы пьете бренди?
– Во время серьезных разговоров – нет, – не пошевелившись, сказал Орлов.
– А я – пью! – Черчилль встал с кресла и, бормоча ругательства, пошел к шкафчику. – Всякий молокосос будет меня учить жизни… Никогда, слышите, никогда немного бренди не мешало серьезному разговору. Не пьет он, видите ли! А я вот…
Черчилль достал початую бутылку, вытащил пробку и налил бренди в хрустальный стакан.