Цель жизни
Шрифт:
– Да вот он давно прислал... Какой-то необыкновенный перехватчик. И оборудован для ночных и для слепых полетов. Тут вот на трех страницах...
– И он стал читать: - "Радиолокатор, радиостанция, радиокомпас, система слепой посадки" и т. д. и т. д... Целый список. Он предлагает построить эту машину на базе истребителя ЛА-200.
Все перечисленные Берия приборы являются обязательной принадлежностью любого перехватчика, в том числе и предложенного мной. Но Берия понадобилось разыграть всю эту сцену и произвести впечатление на Сталина длинным списком аппаратуры только для того, чтобы
Сталин вспылил.
– Почему не доложили?
– спросил он Хруничева.
Хруничев вначале растерялся, но потом ответил, что самолет ЛА-200 уже однажды был забракован, как явно неудачный, и поэтому никакой базой для нового самолета он служить не может. А вся перечисленная аппаратура имеется и на перехватчике ЯК-25.
Сталин ничего не хотел слушать, он только повторял, все больше накаляясь:
– Почему не доложили? Почему не доложили?
Наконец Михаилу Васильевичу удалось разъяснить, что предложение Лавочкина рассматривалось в министерстве и что оно не получило одобрения в основном из-за того, что Лавочкин предлагал использовать свой неудачный, забракованный истребитель. Впоследствии Лавочкину удалось довиться разрешения на проведение этой работы, но машина у него так и не получилась.
Я очень перетрусил и за свое дело, и главным образом за Михаила Васильевича. В то время ничего не было страшнее, чем стать обманщиком в глазах Сталина. А он, не унимаясь, продолжал допрашивать Хруничева:
– Почему не доложили?
Как будто тот умышленно скрыл предложение Лавочкина. В конце концов Сталин понял, в чем дело, и сказал:
– Принятое решение оставим без изменения, а предложение Лавочкина можно рассмотреть отдельно.
Представленный проект постановления уже был принят, но, подписывая его, Сталин вдруг обратился ко мне:
– А почему здесь в конце записано - разрешить вам при постройке самолета сверхурочные и аккордные работы, выделить суммы для премирования? Почему вам такие преимущества? Вы знаете, что говорят о вас за вашей спиной? Мне говорили, что вы рвач.
– Вас неправильно информировали, - ответил я.
– Как это неправильно?
– опять вскипел Сталин.
– Да ведь и премиальные, и сверхурочные, и аккордные имеются в распоряжении всех конструкторов: и Туполева, и Ильюшина, и Лавочкина, и Микояна. Это не является исключением из правила. Наоборот, исключением из правила является то, что наш конструкторский коллектив за последние два года этого не имел, в то время как все остальные имели и имеют.
– Как так?
– удивленно спросил Сталин. Хруничев подтвердил, что это действительно так. Тогда Сталин, все еще раздраженный, обратился ко мне:
– Я хочу, чтобы вы знали, что говорят за вашей спиной.
– Спасибо, что вы мне об этом сказали. Какие же ко мне претензии?
– Мне рассказывали, что вы, пользуясь положением заместителя министра, создали себе самый большой завод.
– Это клевета, у меня самый маленький завод. Сталин обратился к Хруничеву:
– Так ли это?
Хруничев вынул из кармана справочную книжечку, постоянно находившуюся при нем, где были записаны все
– Это верно, товарищ Сталин, у Яковлева самый маленький завод.
– Говорят, что вы натаскали себе много станков.
– Тоже неверно. У меня станков меньше, чем у любого другого конструктора, - ответил я.
Опять Хруничев подтвердил, что я сказал правду. Михаил Васильевич назвал количество станков в нашем ОКБ, и для сравнения - в опытно-конструкторских бюро Туполева, Микояна, Ильюшина и др.
– Говорят, что вы нахватали лабораторного оборудования, какого нет у других.
– Это тоже неверно. У меня нет ничего такого, чего бы не было у других.
И опять Хруничев подтверждает правильность моих слов.
– Как же так?
– сказал, постепенно успокаиваясь, Сталин.
– У меня была совсем другая информация. Странно...
– Это необъективная, вымышленная информация для того, чтобы подорвать доверие ко мне. Между прочим, я предполагал возможность таких обвинений и поэтому за время работы, сначала в наркомате, потом в министерстве, не делал ничего, что позволило бы впоследствии бросить мне хотя бы один из тех упреков, которые вы мне сделали.
– И премий не получали за последние годы?
– Совершенно точно, не получали.
– Ничего не понимаю, - удивился Сталин и, к изумлению присутствовавших, обращаясь к Хруничеву и Булганину, сказал:
– Ну, если так, то надо ему создать условия не хуже других. Он много сделал для нашей авиации и еще сделает. Сделаете?
– уже с улыбкой обратился он ко мне.
Из Кремля я проехал в министерство вместе с М. В. Хруничевым. Он крепко пожал мне руку и сказал:
– Я бесконечно рад за тебя, теперь давай хорошую машину - и все будет в порядке.
В начале 1953 года Хруничев, незадолго до смерти Сталина бывший у него, передал мне, что Сталин интересовался моим перехватчиком и торопил с его испытаниями.
Самолет ЯК-25 оказался удачным. Он прошел государственные испытания с положительной оценкой и был принят в массовое серийное производство.
Воспоминания
Штрихи и факты.
– Оперативность в большом и малом.
– "У каждого есть недостатки, важно, чтобы баланс был положительный".
– Экзамен на грамотность.
– "Нельзя по каждой мелочи издавать решение правительства".
– "Не бойтесь говорить правду".
На протяжении многих лет по роду своей работы - авиаконструктора и заместителя министра - мне приходилось неоднократно - а одно время часто встречиться с И. В. Сталиным - секретарем Центрального Комитета партии, главой правительства и Верховным главнокомандующим.
Запомнились штрихи, позволяющие в какой-то мере судить о характере и индивидуальности этого сложного человека. Я буду говорить только о том, что мне лично доподлинно известно, что я сам видел, чему сам был свидетелем.
Все мало-мальски важные авиационные вопросы решались, как правило, с участием и под руководством Сталина. Он любил авиацию, лично знал ведущих деятелей нашей авиации и охотно занимался авиационными делами.