Цель
Шрифт:
— А у меня есть выбор Адам? Ну, кроме того, который устроит тебя. Я не собираюсь сдаваться! Я ужасно хочу увидеть сына, я тоскую по нему, брежу им каждый день. Мне не всё равно что с ним. Я не из тех матерей, которые рады избавиться от ранних детей к тому же ещё и рождённых от нелюбимых мужчин. Но своего сына я люблю! Он — это всё, что мне нужно в этой жизни.
— Сказала мать, бросившая четырёхмесячного младенца, ради пары пакетиков кокаина.
— Я его не бросала! — крикнула Ева в трубку, напугав пару прохожих. — Я думала, что вернусь до того, как он проснётся! О,
— Не удивила. Таких как ты, ненавидящих меня, тысячи. А вот наш сын … — Адам на секунду замолчал, словно наслаждаясь её болью после произнесённых им слов, — Наш сын другого мнения. Ник обожает меня. Ты его не получишь Ева. Я плачу своим адвокатам и юристам заоблачные гонорары. Они сделают из тебя худшую мать на свете, и ни один судья не доверит тебе ребёнка.
Адам видел, как отключившись, она сунула телефон в карман, как пошатнувшись, оперлась о стену, растирая виски. Его слова ударили в нужную точку, было очевидно, что девушка расстроена.
— Больше меня здесь ничего не интересует, — небрежно бросил он водителю, — Можно ехать быстрее!
Но Ева не рассказала об этом разговоре Эджею. Просто пришла домой и завалилась спать, сославшись на сильную головную боль, не имея желания нагружать своей подавленностью человека, который и так отдавал ей всего себя.
Как бы Ева не уставала, каким бы не выдался предыдущий день — прошлый тюремный режим всё ещё давал о себе знать, на следующее утро она так же вставала ни свет ни заря. Поэтому Ева и приобщила себя к утренним пробежкам.
Несмотря на то, что на улице стоял декабрь — мороз за ночь спал, и в воздухе повис туман, окутывая улицы неприятной сыростью. Поёжившись, Ева побежала привычным маршрутом. В отличие от многих, она не любила слушать музыку во время пробежки — вместо этого она слушала звуки просыпающегося города: голоса людей, клаксоны авто, стук дверей, грохот мусороуборщиков. На одном из перекрёстков её обогнал мужчина в серой капюшонке, с которым она уже не раз сталкивалась во время своих пробежек, и на которого уже тихо злилась, потому что он словно нарочно бежал перед ней путаясь под ногами, не давая ей себя обогнать. Сегодня Ева даже свернула на другую улицу, лишь бы не портить себе настроение перед последним рабочим днём.
Некоторые девушки видели нечто романтическое и галантное в том, что их мужчина приносит им кофе в постель. У их же пары было всё наоборот — это она приносила ему кофе и свежие булочки в постель, ожидая пробуждения Эджея.
— Я ведь тебе ещё не говорила о своих чувствах к тебе? — было первое, что она произнесла, как только Эджей открыл глаза. Ева сидела рядом с ним, по-турецки подвернув под себя ноги.
— Могу предположить, что я тебе нравлюсь, — улыбнулся он.
— Нет. … Я люблю тебя, Джей, — её лицо оставалось серьёзным.
— Что это тебя так осенило? —
Уличённая его проницательностью, Ева мотнула головой, сдерживая улыбку:
— Я сама неоднозначно отношусь к этому празднику. Но пришло время снова верить в чудеса, в хорошие добрые чудеса. Нам крайне необходимо окунуться в эту поголовную истерию безотчётной радости. Рождество уже через два дня, все добропорядочные люди наряжают в своих домах ёлку! И нам нужно! Это будет наше первое Рождество с тобой. Я уже приготовила тебе подарок. Пожалуйста, Джей. Ёлка очень даже впишется в интерьер.
— Я подумаю. … Любишь, говоришь? — в его глазах появился завлекающий игривый намёк. — Почему-то я тебе верю, — и он потянул её за рукав, оголяя плечо девушки.
В конце рабочего дня Эджей всё-таки позвонил, хотя Ева и так уже догадывалась, что ради неё он пойдёт на любые уступки:
— Это высокое, колючее хвойное недоразумение уже взгромоздилось в нашей гостевой зоне. Их теперь на дом развозят как пиццу. Но есть проблема. Игрушки.
— Отлично! Я всё устрою! — просияла девушка, чмокнув трубку телефона.
Адам Пирс снова тайно наблюдал за ней через окно своей машины. Сегодня вечером её лицо светилось радостью. И направилась она не домой, а в супермаркет. И Адам решил проследить за девушкой лично, незамеченным проследовав за ней в отдел ёлочных украшений. Ева выбирала их с таким непосредственным восторгом, почти с детской увлечённостью. Он несколько раз сдерживал себя в порыве подойти к ней. Её выражение лица для него было слишком личным, слишком подчёркивающим связь с похожими чертами их общего сына. С таким же умилением, пару дней назад их сын наряжал ёлку вместе с ним, вслух мечтая о том, чтобы его мама увидела, как высоко он уже может достать.
Адам шёл за ней до самого выхода из магазина. Внизу Ева задержалась, засмотревшись на малышей, бегающих возле огромной сверкающей огнями ёлки, пока их матери делали покупки. Один карапуз чуть не сбил её с ног, врезавшись в Еву на полном ходу, она еле-еле удержала в руках пакеты с игрушками. Ева рассмеялась, даже не подозревая, как пристально её оценивают холодные голубые глаза отца её собственного ребёнка.
Эджей предоставил ей полную свободу в украшении, тем более что тянуться с игрушкой к ветке, при этом опираясь на трость — было не слишком удобно. Он сидел рядом, составляя ей компанию.
— В детстве, приёмные родители не приносили нам ёлку, по большому счёту в трейлере её и некуда было ставить. Мы с Майком бегали в ближайший супермаркет, — вешая шары, Ева делилась с Эджеем своими воспоминаниями. — Иногда администрация приглашала ряженого Санту, он садился на стул с высокой спинкой, выслушивая запросы малышни. Я тоже пару раз забиралась к нему на колени.
— И что же ты у него просила? Вряд ли какую-нибудь куклу. Новых родителей?
— Нет, — улыбнулась Ева. — Я говорила, что хочу проснуться принцессой в огромном замке. Так и не сбылось. Видимо Санта Клауса и вправду не существует. Может, не пойдём завтра на эту вечеринку? — её шутка плавно перешла в горечь.