Целебные яды растений
Шрифт:
Биологи, врачи и химики должны обязательно руководствоваться павловским учением, чтобы быстрее превращать фитонциды в хорошие лекарственные средства, приготовлять полноценные фитонцидные препараты для лечения болезней, чтобы правильно решать вопросы, как подать организму фитонциды — через лёгкие ли, вводить ли их в кровь, с пищей ли, обязательно ли подавать фитонциды к месту болезни.
Мы уже писали, что самым надёжным бактерицидом среди всех открытых наукой является наш собственный здоровый организм. У нас много прекрасных защитных сил: клетки-фагоциты, которые могут «пожирать» непрошенно попавших в организм вредных бактерий; бактерицидные свойства желудочного сока и других жидкостей; в крови и других тканях могут вырабатываться особые противоядия — антитела
Фитонциды и другие лекарственные вещества — существенные помощники организму, когда он сам не справляется с болезнью, с врагами из мира микробов. Но каким образом фитонциды могут выполнить роль губителей микробов, роль чудесных ядов?
В стеклянной чашке убить бактерии просто. Дают антисептик, и никакие другие вещества не мешают умертвить микробов. Не то в организме. Организм наш устроен очень хорошо, но, образно говоря, он глупый, и, когда врач даёт лекарство, организм далеко не всегда «понимает», что ему хотят помочь. Организм и лекарство встречает в штыки, оно чуждо ему, организм может скоро изменить до неузнаваемости лекарство в крови, пищеварительными соками, тканевыми жидкостями. Вот почему нельзя удивляться, что какое-либо лекарство великолепно убивает бактерий вне организма и оказывает очень слабое действие внутри организма. Бывает и наоборот.
Кто не знает, что хинин очень хорошо помогает против малярии и, будучи в крови, прекрасно убивает возбудителя болезни малярийного плазмодия. Это одноклеточный животный организм. Мало кто знает, однако, что в опытах вне организма хинин гораздо хуже убивает малярийного плазмодия. Из этого уже видно, что не так просто превратить тот или иной фитонцид в лекарственное средство: на основании якобы слабого действия на бактерий в опытах вне организма нетрудно, так сказать, пропустить хороший препарат, могущий приносить большую пользу при введении в организм. Если не следовать павловскому учению, то не удастся использовать даже превосходный фитонцидный препарат.
Допустим, нам надо убить патогенных простейших — трихомонад, вызывающих у женщин болезнь половых путей. Очень хорошо убивающий трихомонад в опытах вне организма фитонцид может уступать в полезности фитонциду, который убивает трихомонад медленнее, но зато действует лучше на ткани, выстилающие половые пути, и стимулирует через нервную систему защитные силы самого организма. Приведём яркий пример, который пояснит наши рассуждения.
В лаборатории ученика Ивана Петровича Павлова академика А.Д. Сперанского был поставлен следующий опыт. Перерезали все нервы, которыми снабжено ухо животного (положим, правое). Нервы другого уха не трогали. Затем в оба уха ввели микробов, вызывающих местное воспаление. Предварительно на оба уха наложили повязку с препаратом, очень мешающим заражению. Прошло некоторое время. Ухо с перерезанными нервами сильно заболело: оно покраснело, стало горячим на ощупь, отекло, то есть развилось настоящее воспаление. В то же время ухо с нетронутыми нервами оставалось почти совсем нормальным, воспаление не развивалось. Подобных примеров можно привести немало.
Куры невосприимчивы к сибирской язве, и можно безболезненно вводить в их организм сибиреязвенных микробов. Но кур можно сделать восприимчивыми к сибирской язве, если понизить температуру их тела градуса на два-три. Погрузим лапы курицы в холодную воду; если теперь мы введём в её организм бактерий сибирской язвы, она заболеет.
Живут вместе два человека. Один заболевает какой-либо болезнью, а организм другого сопротивляется и остаётся здоровым. Кишечные палочки, в огромном количестве населяющие наш пищеварительный тракт, безвредны для нас, но при некоторых нарушениях нормальной работы органов могут стать болезнетворными.
Учёные на основе творчества И.П. Павлова и И.И. Мечникова стали изучать не только, как убивают те или иные фитонциды микробов, но и какое действие фитонциды оказывают на наши ткани, на работу нашей нервной системы, помогают
Из многочисленных поисков такого рода мы расскажем об исследованиях ленинградских врачей А.И. Гот-Лопаковой и Е.Г. Хахалиной. Они работали независимо друг от друга, но получили очень сходные результаты. Их интересовали два вопроса. Изменяется ли работа желудка, когда человек ест фитонцидные растения — лук, чеснок, редьку, хрен? Изменяются ли бактерицидные свойства фитонцидов, когда они попадают в пищеварительный тракт? Какое влияние на фитонцидные свойства, например лука, окажут слюна, желудочный сок и другие пищеварительные соки?
Важный для медицины вывод напрашивается из экспериментов Гот-Лопаковой и Хахалиной. Под влиянием пищеварительных соков происходит некоторое ослабление фитонцидов одних растений и, наоборот, усиление бактерицидных свойств фитонцидов других растений. Не менее интересно и то, что врачу Хахалиной удалось доказать большое влияние фитонцидов чеснока на продукцию желудком желудочного сока.
У больных с пониженной или повышенной продукцией желудочного сока один и тот же чесночный препарат приводил желудок к норме. Ясно, что действие фитонцидов чеснока не ограничивается убийством бактерий, они влияют и на работу окончаний нервов, на мышцы желудка, на давление в сосудах.
Особенно нуждаются в поощрении исследования по влиянию фитонцидов на нервную систему. Выясняется, что некоторые фитонциды наряду с противомикробным действием могут обезболивать, а некоторые фитонциды являются наркотиками — усыпляющими веществами.
Просьба к учёным-ветеринарам
Помнится, когда я начал писать книги о фитонцидах, с какой осторожностью и даже боязнью написал я несколько страничек о возможном использовании фитонцидов в ветеринарии — области, далёкой от моих знаний. И сейчас я, в сущности, не в праве говорить о профилактике и лечении животных. Недостаточно одного желания содействовать развитию науки, надо знать состояние её. И в то же время я не могу молчать, когда уверен, что учёные в области ветеринарии не имеют права проходить мимо биологического учения о фитонцидах. Казалось бы, всё благоприятствует животноводу и птицеводу, а также ветеринарным врачам развивать исследования фитонцидов. Можно ведь быть и более смелым в этих исследованиях, чем в области человеческой медицины, ибо на человеке нельзя экспериментировать, а на животных, как это ни грустно, ставить опыты приходится. Учёному-ветеринару должно помогать и то, что взаимоотношения между организмами многих животных и растений более ясны, чем взаимоотношения человеческого организма и растения.
Особенно много известно о жвачных животных и о кормовых растениях. А между тем фактов (конечно, странным и грустным) является невнимание животноводов и ветеринаров к высшим растениям, к учению о фитонцидах.
Ветеринария продолжает идти лишь по пути человеческой медицины, пытаясь применять в лечении животных только те антибиотики, которые создаются для человека. Трудно дать анализ такому странному состоянию ветеринарии. Ведь животноводы и ветеринары, образно говоря, живут со своими объектами в постоянном окружении фитонцидов. Корову и овцу, к примеру, и представить нельзя вне растительного корма, вне пастбища, вне трав, вне летучих фракций фитонцидов.
Может быть, невнимание к фитонцидам определяется причинами, не относящимися к самой науке, а больше психологическими? Может быть, животноводу и ветеринарному врачу приходится опасаться упрёков в «знахарстве», в «стародедовских приёмах», если они уделяют большее внимание тому, что едят домашние и сельскохозяйственные животные, чем дышат они в условиях лугов, степей, лесов?
Прекрасное начало исследованиям фитонцидов в интересах ветеринарии положил в своё время известный учёный В.И. Полтев, но оно так и осталось началом. Пусть сказанное не звучит упрёком моему другу: пишу об этом лишь с оттенком грусти и сознаю, что каждый учёный влюбляется в свои научные задачи и не хватает времени и сил откликаться на «чужие» проблемы.