Целестиал. Призрак
Шрифт:
Страшно, а делать нечего. Два дня собиралась с духом. Было неимоверно трудно заставить себя вылезти из хоть какого-то укрытия. Заветную мантру про навык повторяла про себя каждую минуту. Из памяти не успели изгладиться воспоминания о некоем подобии схватки с тварью в лесу. Если попытку убежать от смерти вообще можно назвать схваткой.
Ее не видят, ее не видят. Чуют что-то, иногда останавливают черный взгляд бездны, но не видят. Не видят.
Продвижение шло медленно. Несколько раз заползала в тупики, потом долго вылезала. Один раз спряталась в подсохших кустах с темно-синими ягодками у
Во всем этом становилось очевидным, что запасы еды не вечны. Халльвега старательно растягивала съестное, но оно неумолимо подходило к концу. На этой почве один раз чуть глупость не сотворила. В городке снова принялись искать беглую авантюристку.
Не нашли. Знали, что она где-то здесь, но найти не могли. Ведь не забыли, черти пернатые!
Большая часть ран со временем затянулась. Беспокоила только левая рука, которая вроде как слушалась, но не слишком охотно, да глаза по-прежнему пощипывало и припекало. Терпимо, чтобы лишний раз обращать на столь незначительные неудобства внимание.
Наконец, Халльвеге удалось пересечь город и выйти к частоколу, который его окружал.
Хорошо, что все это время ее сопровождала живая душа в виде лопоухой светло-бежевой лисички. Эта умудрялась порой откуда-то даже притаскивать съедобные крохи в виде жареного мяса или надрезанных фруктов. Один раз нечто копченое притащила, похожее на кусок колбасы. У самой Халльвеги к тому времени запасы планомерно подходили к концу.
Девушка остановилась у подножия дома. Этот не был окружен кустами, всего лишь чахлая и сухая трава ей по колено. Прижавшись спиной к гладкой стене дома, еще раз покрутила головой, тщательно осмотрела все вокруг. В груди вновь всколыхнулось отчаяние.
Халльвега стерла слезы с глаз и помотала головой. Нет, не раскисать. Да, перед частоколом широкой лентой бежит песчаная дорога шириной в четыре с лишним метра. Да, на ней совершенно негде спрятаться. Только песок, сплошной песок. Но у нее есть навыки!
Патруль передвигался вдоль частокола каждые пять минут. Проходили монстры близко к кольям, дома их не интересовали совсем. Чтобы успеть перелезть без постороннего внимания и проблем, уже нужно постараться. А тут еще это мерцание. Халльвега не сразу его заметила. Если смотреть прямо – не видно, но на фоне неба дерево темнеет и чуть заметно мерцает темно-фиолетовым цветом.
Вечерело. Халльвега оставила проверку на следующий день. В ночи местные твари становились более чувствительными. Надлежало спрятаться понадежней. Для этого Халльвега вернулась к предыдущему своему укрытию в кустах у соседнего домика, забилась под дырявую лестницу.
Сон не шел. Лежала на земле, ощущая легкий голод, и смотрела на краешек голубого неба. На той неделе шел дождь, который позволил восстановить некоторые запасы воды. С едой дело обстояло не в пример хуже.
Рядом с тихим шорохом улеглась бежевая лисичка. Серебристые глаза с фиалковой каймой смотрели на авантюристку, как к ней тянут руку. На прикосновение чуть склонила голову. Халльвега вздохнула и вернула внимание клочку темно-синего ночного неба. В темноте черноту на коже почти что не видно. Она даже успела привыкнуть
Когда день сменил ночь, авантюристка уже дежурила у крайнего домика, отсчитывая минуты между патрулями. Сон ночью не пришел, голова была тяжелой. В таком состоянии можно натворить бед, но ждать Халльвега не хотела. Особенно сейчас, когда до свободы оставался один шаг.
Тихой мышкой прошмыгнула через дорогу, едва патруль в виде одинокой твари с посохом скрылся в стороне. Взгляд пополз по деревянным кольям по пол метра в диаметре каждое. Абсолютно гладкие, ни сучка, ни дырочки. Забраться по такому наверх довольно проблемно. Хорошо, что есть оружие. И плохо, что оно не берет чертово дерево!
Халльвега попыталась раз, другой. Чуткое ухо уловило шелест песка под перьями, приближающееся справа. Пришлось убираться обратно к домику.
Успела вовремя. Мимо глаз проковыляла темная фигура в перьях. Разноцветные бусины на ниточках в качестве единственного украшения смотрелись изысканными украшениями. Халльвега не в первый раз провела аналогию с авантюристами и пришла к выводу, что это вполне могут быть защитные амулеты. Нужна ли тварям такого уровня защита, вот в чем вопрос.
Оставить хоть какую-то царапинку на частоколе пыталась еще дважды. Тщетно. Упрямая древесина оказалась зачарована и не поддавалась даже ее оружию. А еще мифическое, что б его.
Это было несправедливо. Халльвега ушла от частокола и спряталась в укромном уголке в кустах между двумя домами, где укрывалась до этого. Постоянное использование навыка отнимало слишком много сил. Едва уберет, тут же сожрут.
Светлая лисичка лежала у бока, теплая и мягкая, и смотрела на девушку своими внимательными серебристыми глазами. До нее никому не было никакого дела. Халльвега лежала на спине и изучала браслет на руке, приблизив руку к глазам.
– Прости, Вега, - сорвалось с губ помимо воли. – Кажется, мне не вернуться домой.
На тихое рычание сбоку, больше похожее на недовольное ворчание, скосила взгляд. Улыбка промелькнула на губах авантюристки. Халльвега вытянула руку и потрепала зверушку по голове.
– Не ревнуй, - ласково попросила архэнталя. Ей ответили еще более тихим ворчанием. Халльвега отвела взгляд в сторону листвы. Кусты в этом месте были особенно густыми, неба не видно вовсе. – Знаешь, Тапиар, иногда жалею, что стала призраком. Сейчас бы валялась в той зеленой жиже и не булькала. Но нет, продолжаю коптить небо. Непонятно для чего.
Последнюю фразу произнесла притихшим голосом. В голове так много мыслей. Чуть-чуть от них отвлекает исключительно чувство легкого голода, да ворчание недовольного архэнталя.
– Ладно, придумаю что-нибудь, - перевернулась набок Халльвега. Еще раз погладила зверька и прикрыла глаза. Нужно отдохнуть. Навык скрытности отнимал слишком много сил. Хватало на несколько часов бодрствования. Два днем, два ночью. Много ли за такое успеешь. Во сне он работал с меньшими затратами.
Выход из проклятого города монстров был. Всего один. Он же вход. Огромные ворота, окованные железом, которые никогда и никто не открывал. Халльвега две недели провела в карауле, и ни разу за это время никто к тем близко не подошел.