Целитель 11
Шрифт:
Генри Стерджис Морган-старший, не смотря на восьмой десяток, выглядел моложаво. Правда, сивая гривка на его голове, окаймлявшая изрядную плешь, явно не годилась для скальпа.
Призрак Медведя дернул губами в подобии улыбки.
А ведь чует угрозу хозяин поместья, тезка знаменитого пирата! Вон, сколько охраны снует вокруг и около особняка. Ничего, он дождется…
Сила и храбрость важны для воина, кто спорит, но нельзя забывать и о терпении.
Полчаса спустя солнце село, утонув в сизой хмари, и длинные синие тени слились в неразличимый
Отужинав, он расслабился, в чем ему помогла стопочка драгоценного «Хенесси Ботэ дю Сикль Коньяк». Вяло отмахнувшись от телохранителей, дедушка Генри неторопливо зашагал по выметенной дорожке, кутаясь в меховую доху.
Чак двинулся наперерез, ступая медленнее старика-разбойника. Если телохраны опытны, они перехватят быстрое смещение.
«Не перехватят…»
Стоило Генри Моргану-старшему увидать перед собой белое привидение, как он задохся от ужаса. Вырваться крику помешал нож — клинок вонзился в морщинистое горло по рукоять. Сиплый клекот вспух редким клубом пара, и Чак ловко подхватил доху, вытряхивая из нее мертвеца.
Скинуть камуфляж, сунув его в сугроб — секундное дело. Индеец накинул на голову меховой капюшон и застегнул доху на пару петель. Возвращался он неторопливо, копируя шаркавшую стариковскую походку.
Персонал почтительно ожидал босса на террасе, но «старик», сутулясь, добрел до лимузина и устроился на месте водителя, не забыв потопать, чтобы не выпачкать коврик под ногами.
В зеркальце было видно, как заволновалась прислуга, но бежать к машине не решился никто — знали крутой нрав хозяина.
Мотор взревел. Чак, взглядывая на зеркала, погонял шатуны с поршнями, и тронулся с места. Решетчатые ворота на выезде чернели узором наполовину — охранник бросился бегом, распахивая вторую створку, чтобы не дождаться гневного сигнала.
«Умный мальчик…», — усмехнулся Призрак Медведя.
«Кадиллак» неуклюже вывернул и понесся, набирая скорость.
Индеец откинул капюшон. Далеко уйти не удастся. Еще минут пять, и охрана наткнется на труп. Поднимут тревогу…
«Успею», — прикинул Чак.
Вопрос не в этом… Дальше-то что делать? Как быть? Кем и где?
Возвращаться на Пятую авеню? А смысл?
Товарища и друга больше нет, а мертвая плоть всего лишь опустевший сосуд, выпитый судьбою до дна.
«На Кубу? — безразлично подумал Гоустбир. — Наверное… Больше некуда».
Среда, 31 декабря. Вечер
Московская область, Щелково-40
Рита достала из холодильника блюдо, на котором разлеглась селедка под шубой. Темно-розовый слой майонеза, пополам с тертой свеклой, выпукло покрывал салат, а поверху Настя нарисовала огромную снежинку, пуская струйку «Провансаля».
Девушка грустно улыбнулась, глядя за окно. За темными соснами разливались желтые
Рита длинно вздохнула, и попыталась прижаться лбом к холодному стеклу. Увы, не дано — огромный живот упирался в подоконник. Хорошо, хоть особый комбинезон поддерживает «пузо», а не то всё обвисло бы.
Глаза увлажнились, и ночные огни задрожали, расплываясь.
— Снег пошел… — тихонько сказала Настя, обнимая девушку со спины.
— Да… — вытолкнула Рита.
— Не реви, — нарочито сурово сказала Гарина-младшая. — Всё хорошо! Тебе же сказали — состояние стабильно-тяжелое.
— Вот именно, что тяжелое… — пробормотала будущая мама.
— Тут главное слово — стабильное! — с чувством молвила будущая тетя. — Поняла? А кома… Подумаешь, кома! — она небрежно повела плечиком.
— Ты не представляешь, до чего тяжко его видеть! — вырвалось у Риты. — Лежит… Неподвижный… Весь обклеенный датчиками, трубками какими-то. И только приборы попискивают… Тоже, как ты, утешают — сердце бьется, легкие дышат…
— Ох, Ритка… — теперь и Настя вздохнула. — А ты с Мишечкой разговаривала? Доктор сказал, что он может слышать…
— Болтала, — слабо улыбнулась Гарина-средняя.
Зависла тишина, перебиваемая мурчаньем холодильника.
— Девчонки-и! — донесся зов Лидии Васильевны.
— Иде-ем! — откликнулась Анастасия Петровна, и затеребила старшую подругу. — Пошли, пошли! Хватит нюнить! Не-не-не! — она бережно перехватила блюдо. — Тебе нельзя тяжести таскать!
— Пошли уж… Кот, отстань!
— У-у, животное! — неодобрительно затянула Настя. — Вон, сколько уже наложили! И тебе еще мало?
— Ма-ау! — басисто отозвался Коша.
— Проглот! — засмеялась Мишина мама, дотягиваясь до макушки наряженной елки и увенчивая деревце красной звездой.
Рита старательно улыбнулась свекрови, хотя благодарность испытывала самую настоящую. Бросили, ведь, всё, приехали к ней, запасшись носовыми платками… У Лидии Васильевны — любящий муж, у Настены — жених. Хотя обе дуэтом уверяли, что так уж вышло — заявку на пропуск в самый канун подписали… Ну-ну.
— Наливайте, Лидия Васильевна! — громко и бодро сказала она. — Пора!
— Шампанское не будем, — живо ответила Гарина-старшая, — проявим солидарность с обеими вами… А точно — девочка?
— Точно, — улыбнулась Рита, — дважды УЗИ делали.
Сразу вспомнилось, как холодный датчик скользил по надутому животу, а на сером экране «Узис-3» проявлялись белесые тени, складываясь в ножки, ручки, головку… В ее дочь!
Отсылка к памяти сбавила минор. Ведь всё, как всегда! Те же самые гирлянды перемигиваются на елке, из телевизора рвется веселый говор «Кабачка 13 стульев». А Мишечка…