Целитель чудовищ - 1
Шрифт:
Ложась на свою обычную циновку, Стас испытывал черную зависть, глядя как принц ворочается на плохоньком, но все же матрасе.
Утром же вновь спешное приготовление пищи и судорожное собирание вещей — никто их ждать не собирался.
В таком темпе прошло аж восемь дней.
Ноги начали болеть уже на второй, на третий стопы прямо-таки взрывались болью, к четвертому на Стаса нашло блаженное отупение. Он сомнабулически двигал ногами, готовил еду и, рухнув на футон, мгновенно засыпал, не видя снов.
Лишь к седьмому дню организм начал
Правда ненавистное копье, хоть и весило относительно немного, все же сумело заставить его плечи буквально отваливаться.
Что можно сказать об этом мире, кроме о посыпанной песком дороге и бесконечно тянущихся по бокам деревьях?
Возможно то, что Стас предпочел бы пустить себе пулю в лоб, чем жить крестьянином.
Они всего раз заночевали в одной из деревень, обычно проходя мимо. Но увиденного вполне хватило, чтобы Ордынцев начал спать по ночам чуточку хуже.
Видели ли вы когда-нибудь что такое голод? Благо в развитых странах эта проблема была почти полностью решена. Однако видео из той же Африки давали в красках посмотреть, что он может делать с людьми.
Крестьяне выглядели плохо и это еще мягко сказано. Усталые изможденные лица, впалые животы и тонкие, обвитые венами руки.
Они смотрели на мир усталыми мокрыми глазами, словно избитые, измордованные собаки, которые умоляют оборвать их мучения.
По одному взгляду на их ветхие, соломенные жилища, становилось понятно, что ни о каком достатке тут речи даже не идёт. Скорее вопрос можно было поставить как: «насколько велика нужда этих несчастных?»
Это выглядело особенно уродливо, если посмотреть на поля, где вполне себе рос рис. Выращивая еду, которая питала всю страну, сами крестьяне медленно погибали от голода.
Землянин даже боялся представить до чего нужно довести людей, чтобы те, даже умирая от голода, боялись притронуться к выращиваемой еде.
Но хуже всего было другое. Если взгляды взрослых можно было хоть как-то игнорировать, то вот взгляды детей, казалось, проникали в саму душу.
Они ничего не говорили и не просили. Родители сумели объяснить им, что их ждет, если они станут надоедать высоким господам.
Вот только если высокие господа тешились собственной спесью, то что мешало обычным слугам или даже асигару дать хотя бы крохи риса этим несчастным?
Стас специально этого ждал. Он целенаправленно сидел и смотрел, надеясь увидеть хоть малейший признак милосердия или щедрости.
И он так и не увидел ни грамма помощи, ни единого клочка сострадания.
Крестьяне не получили ничего, а не лишились лишь по одной причине — у них и так ничего не было.
Как можно относиться к местным как к людям, если они сами этого не делают уже по отношению к друг другу?
Ордынцев хотел быть как все. Он знал, что его помощь ничего не решит и может лишь усложнить его
Однако несмотря на всю свою выработанную годами циничность, он все же не мог больше ничего не делать.
Когда мимо него проходили тройка худых, словно скелетики детей, Ордынцев резко сунул им в руки какое-то поломанное деревянное ведро. Он нашел его, когда отчаянно бродил по деревне.
Один из детей попытался, что-то сказать, возможно, спросить зачем странно выглядящий господин дал им дырявое ведро, но его лихорадочный шепот оборвал любые возражения.
— Слушать, молчать! В ведре немного еды, отнесите своим родителям. Пока не дойдете до дома, не смейте вытаскивать или у вас ее заберут ваши же соседи! Вы меня не знаете. Если вы или ваши родители посмеют прийти сюда опять я их убью. Если они кому-то об этом скажут, я их убью. Если он попросят еще или пришлют вас снова, я их убью. А теперь пошли отсюда прочь и никогда не возвращайтесь. Передайте им мои слова.
Дети, что удивительно, не стали задавать вопросов и молча двинулись обратно. Тонкие пальчики мертвой хваткой держали сломанное, прогнившее ведро. Пара человек посмотрели на их ношу, но, слава богам, она их не заинтересовала.
Стас устало вернулся к своему костру. Тиски, сжавшие его совесть, самую капельку разжались. Он знал, что его подачка ничего не решит, и эта семья скорее всего умрет, как и все от голода, но в глубине души тлел слабый огонек надежды.
Последние крохи сострадания, которые этот мир так усиленно пытался затушить.
— Я тебя не понимаю. — Станислав громко икнул и подпрыгнул от страха, когда за спиной у него раздался задумчивый голос принца.
— Ты раздал крестьянам большую часть своей еды, хоть и знаешь, что можешь больше и не получить и будешь пару дней голодать. Ты хочешь стать воителем, хоть знаешь, что никогда не сможешь достичь в этом искусстве каких-либо высот. Ты планируешь спасти того, кто для тебя абсолютно чужой, рискуя поплатиться за это всем. Что тобой движет, целитель Широ?
— Я могу и делаю, — просто ответил Стас, глядя в пылающий костер. — Бери от жизни все и не сожалей. Во всех твоих вопросах я могу это сделать и поэтому делаю. В чем смысл жить, если ты не ставишь самые высокие цели? Не стремишься к чему-то невозможному? Извините, принц, что-то на меня накатило. — опомнился Стас, завязывая с философствованием.
— В очередной раз я убеждаюсь, что ты не тот, за кого себя выдаешь, — хмыкнул принц. — Ложись спать. Уже поздно. Если я правильно помню карту, нам предстоит еще два дня пути.
— Будь прокляты дороги, — тихо застонал Стас, слыша смешок донесшийся от Джишина.
Их договорённость невольно заставила принца открыться чуть сильнее.
На следующий же день, когда они выходили из деревни, Стас старался не обращать на пронзительные взгляды семерых человек. Муж, жена, два высохших старика и трое маленьких детей смотрели вслед доброму господину даже когда он давно исчез.