Целитель сердец
Шрифт:
Триша отказалась. Она заметила пятна на его чистых прежде пальцах.
— Собираешься взять от жизни все, что можно? Ты же редко курил.
Брат закурил, кончиком пальца смахнул с губ крошки табака и ничего не ответил. Он положил руки на стол, откинулся на спинку стула и уставился на кончик сигареты.
Сочувствуя несчастному брату, она тихо сказала:
— Не надо расстраиваться из-за Мари-Роз и ее хирурга. В конце концов, если бы она любила его, то не поехала бы в Лондон и вышла бы за него замуж. Не удивительно, что она им восхищена,
Джереми ничего не ответил. Триша пила кофе. Поставив чашку, она поймала взгляд брата, и что-то в нем заставило ее робко спросить:
— Она ведь не останется искалеченной?
Он глубоко затянулся с видом человека, полностью владеющего своими чувствами:
— Нос у нее совсем сплющен, а на лице довольно глубокие шрамы.
Триша вздрогнула, вспомнив кокетливое личико и дерзко вздернутый нос.
— Ты же не будешь терзаться, если Мари-Роз не станет такой, как прежде? Я хочу сказать, если она останется изуродованной на всю жизнь. Ведь твои чувства к ней не изменятся, правда?
Он запустил руку в свои волосы:
— О Господи, конечно нет. Несмотря на все, я ее слишком сильно люблю. Беда в том… ну, последнее время мы с ней не очень ладим. С тех пор как мы приехали в Париж, выяснилось, что между нами мало общего. Городская жизнь не по мне. Я вырос на земле и свежем воздухе, а Мари-Роз не может этого понять.
Триша оперлась локтем о стол и положила свой маленький подбородок на ладонь. Она задумчиво произнесла:
— Мари-Роз ведь росла на загородной вилле, не так ли? Дай ей время, и она поймет тебя. Она молода и весела, и, вероятно, городская жизнь приносит ей удовольствие.
Джереми стряхнул пепел с сигареты в пепельницу и с горячностью возразил:
— Вот именно. Она любит повеселиться и чувствует себя в своей стихии, когда принимает гостей и бывает в высшем свете. Она не представляет, что означает делать работу, которая тебе противна. Я коммивояжер, рекламирующий оборудование для ферм, а мне бы самому очень хотелось им пользоваться. Моя дорогая женушка собирается пожить на вилле до тех пор, пока ее родители не вернутся из-за границы. Мне нужен собственный дом. Разве это плохо?
Триша молча отвела глаза от лица своего несчастного брата, не желая вмешиваться и своими советами еще больше усугубить дело. Она считала, что молодым людям гораздо полезнее познать сложную математику жизни самостоятельно. Дело не в том, что она не сочувствовала Джереми. Она была полностью на его стороне, ибо понимала, в каком сложном положении он оказался. Если бы только родители не портили детей, потакая каждой их прихоти. Именно это произошло с Мари-Роз. Она была единственной дочерью богатых, не чаящих в ней души родителей и привыкла во всем поступать по-своему. Джереми, как правило, уравновешенный, чувствовал себя в достаточной мере мужчиной, чтобы верховодить в семье. Триша могла представить, как столкнулись эти два характера.
— Как это произошло? Я имею в виду автомобильную аварию, — полюбопытствовала
— В местной газете появилось объявление о продаже фермы, примерно в пяти милях от Парижа, и мне захотелось отправиться туда и взглянуть на нее. У меня есть деньги, которые оставила мать, и я собирался туда, чтобы купить ее. Мари-Роз была решительно против и не захотела ехать со мной. Я настоял на своем. Мы всю дорогу ссорились, и, в конце концов сильно рассердившись, я сказал ей, что куплю ферму и буду жить там один. Она потребовала, чтобы я отвез ее обратно. Я отказался. Вдруг в приступе гнева она ухватилась за руль — и машина врезалась в дерево.
Триша заметила, как он побледнел, вспоминая об этом. Было видно, что он считает себя виновником аварии и тяжело переживает случившееся.
А произошло все это потому, что два молодых человека, выросшие в разной среде, поженились, по-настоящему не зная друг друга. «Джереми столкнулся с огромными препятствиями, которые могут стать непреодолимыми», — с грустью подумала она.
— Вам повезло, вы ведь могли погибнуть, — сказала Триша, возвращаясь к прозе жизни и понимая, что только так можно заставить брата взять себя в руки. — Если с Мари-Роз все обернется хорошо, тем более не чего волноваться. Почему тебе понадобилось мое присутствие?
Он раздавил сигарету.
— Пересадка кожи и операция носа потребуют времени, а ее родители еще не вернулись. У Мари-Роз в Париже нет других родственников, за исключением одной тети, которая как раз сейчас куда-то уехала. Мне пришло в голову, что ты сможешь поддержать ее. Она тебя очень любит. — Он умолк, словно хотел еще что-то добавить, но передумал.
«Я тоже ее люблю». Она импульсивно перегнулась через стол и крепко пожала его руку:
— Не падай духом, это еще не конец света. Все образуется, вот увидишь.
— Pardon, mademoiselle [2].
Пораженная глубокими, едва уловимыми иностранными интонациями, Триша быстро повернула голову и увидела хорошо одетого незнакомца, протянувшего ей перчатку, которую тот, очевидно, поднял с земли у ее ног. Его худое загорелое лицо было столь же привлекательным, как и голос. На мгновение она заглянула в его темно-серые глаза. Затем он перевел одобрительный взгляд на ее медового цвета шиньон, изящный нос и красивый рот.
— Спасибо, месье, — ответила она сдержанно, когда его длинные тонкие пальцы опустили перчатку на стол рядом со второй. — Я даже не заметила, что уронила ее.
Его брови устремились вверх, и он насмешливо улыбнулся.
— Правда? Смотрите, mademoiselle, не потеряйте свое сердце так же легко, — сказал он на безупречном английском с еле заметным акцентом, затем он заметил Джереми, который сидел с мрачным видом и молчал. — Ба! Да это ведь Джереми. Неужели это та самая сестра, которую ждет Мари-Роз?
— Да. — Голос Джереми звучал холодно и подчеркнуто вежливо. — Познакомьтесь, это моя сестра Триша. Триша, это месье Рив д'Артанон.