Целитель

Бобков Владислав Андреевич

— Сержант! — Каско, сыто откинулся на так удобно расположенное за его спиной дерево.

— Слушаю ваша Милость!

— Приведите сюда мятежника, думаю самое время!

— Будет исполнено!

Каско с неприятной ухмылкой оглядел парня, которого двое дюжих солдат привели, сняли с головы мешок и поставили на колени, бдительно следя за любым движением.

Ничем не примечательный парень, затравленно зыркал вокруг, пытаясь найти хоть какой-то способ выкрутится из ситуации. Из разбитого носа тянулись сопли с кровью. изредка он с всхлипом втягивал их, хоть это и не помогало.

— Ну

что парень, попал ты в переплет. Это ж надо связаться с самими мятежниками! Поэтому советую тебе говорить лишь правду и не затягивать с ответами, тогда может быть если Гвин смилуется над тобой и без казни обойдется.

Ну а если будешь упорствовать… К мятежникам и их прихлебателям у нас пощады нет. ну так что? Будешь говорить? — Каско лениво подождал минуты, после чего небрежно махнул рукой охране.

Мощным ударом в спину гонец был повален на землю после чего стал содрогаться от ударов ногами. Несмотря на то, что он прижал ноги к животу и постарался защитить свои органы от тяжелых ударов, это ему не особо помогло. Солдаты знали и умели бить.

Следующие несколько минут слились в болезненные стоны, звуки влетевших ботинок в живое тело и натужное хеканье солдат.

— Так, хватит! — Каско начало надоедать происходящее. От жестокости как таковой он не получал удовольствия, а бессмысленная жестокость вызывала в нем лишь раздражение. Было видно, что курьер не собирается сдаваться и подобные физические забавы могу продолжаться долго. Пора было переходить к более действенным методам.

— Эй, Ганс! Ты знаешь, что делать!

— Будет сделано ваша милость! — Худой словно спичка, но высокий человек с бледным до синевы лицом и невзрачными, словно рыбьими глазами кинулся в сторону своей лошади, после чего достал из сумок небольшой сверток.

Каждый жест, каждый шаг этого человека притягивали взгляды окружающих солдат, словно деготь, тягучее отвращение поднималось в окружающих: палач. Неофициальная должность, имеющаяся во всех сколько-нибудь крупных военных отрядах. Эту работу надо было выполнять, однако желающих всегда было очень мало. Тем не менее всегда находился тот, кому существенная прибавка к зарплате застилала глаза. Презираемые своими собственными сослуживцами они были вечными изгоями.

Почему же Ганс. как и многие другие подобные ему работали неофициально? Ведь профессия палача вполне рабочая во всех королевствах и даже у короля есть свой личный штат заплечных мастеров. Дело в религиозной причине. Все официальные палачи так или иначе связаны с церковью. После каждого истязания палачи должны незамедлительно пройти покаяние в церкви и принять раскаяние. Промедление недопустимо. В армии же далеко не всегда рядом будет жрец, что у ж говорить про храм.

Не будем углубляться в подробности того, что произошло дальше, но между тем, когда палач достал свои инструменты и тем, когда курьер корчившийся на дыбе привязанный к крепкому суку, прошло не больше получаса.

— Пожалуйста, прошу вас! Я умоляю вас!! Я готов все рассказать, послушайте меня! ну задайте хоть какой-то вопрос!

Каско с каким-то болезненным любопытством смотрел на бывшего не так давно храбрым гонца. Теперь

он был готов рассказать все и сдать всех. лишь бы не испытывать еще больше боли.

Иногда лейтенант задумывался над тем, сколько же он сам смог бы вынести прежде чем сдался бы. И итог был неутешительным. Скорее всего лейтенант сдался бы стоило палачу расчехлить свой инструмент…

Отогнав непрошенные мысли лейтенант сосредоточился на пленнике который уже почти захлебывался плачем умоляя выслушать его.

— Ну что ты, что ты. — Растянул он губы в неестественной улыбке: — Я же предупреждал тебя, что может случиться. Хорошо, что теперь ты понял, не так ли?
–

Удовлетворившись искренностью пленника он продолжил: — Ну а теперь расскажи мне все, что ты знаешь, о чем слышал и о чем догадываешься касательно остальных гонцов, и дальнейших планов мятежников.

Спустя час, Каско устало поднялся разминая спину: — Собираемся! Привал окончен! Пленника повесить!
–

Гонец несколько секунд хлопал глазами, беспомощно разевая рот, но потом закричал: — Подождите господин! Но я все рассказал! Я много рассказал! Вы же говорили о помиловании?!

— Говорил. — Согласно кивнул лейтенант, подождав пока пленник немного придет в себя: — Вот только, к сожалению, ты не сразу начал давать ответы. А мое время стоит дорого. Эй, кто там, не затягивайте с этим, и ты заткни его, меня раздражают его крики.
–

Каско не стал говорить пленнику, что задолго до этого был отдан приказ при поимке живьем казнить без милосердия всех мятежников.

******

Несущийся всадник, яростно понукающий своего коня. Рядом бежит еще один, заводной. Все припасы уже давно скинуты, чтобы облегчить вес.

Бен судорожно оглядывается, и понимает, что преследователи не отстают. Конечно, разрыв между ними все еще держится, а когда он пересядет на второго коня, то и вообще увеличится, но учитывая количество врагов, они могу его ждать и впереди.

"Зачем?" этот вопрос не давал ему покоя. Зачем он решил изображать героя?! Зачем он упросил целителя отправить его в эту смертельно опасную авантюру?! Чтобы доказать что-то Рихтеру? Убедить всех в своей взрослости? Или сказать себе, что ты что-то можешь?

Вот теперь Бен очень хорошо понимал всю глубину своих заблуждений. Перед догоняющей его смертью весь его гонор выглядели так глупо и бессмысленно, что Бену хотелось плакать.

Так еще и конь, успешно увозящий задницу своего хозяина от неминуемый кончины стал сдавать. В его дыхании слышались хрипи. а появившаяся пена являлась олицетворением неизбежности.

Требовалось пересесть на другого коня, но как это сделать на бешенном скаку?! Бен не считал себя великим всадником. Уже то, что он не навернулся в те разы, когда он съезжал в лес, чтобы запутать преследователей, уже нельзя было объяснить иначе как чудом.

А совершить подобный трюк с догоняющими его солдатами…

Внезапно все существо Бена пронзила яркая. чудовищная вспышка боли, которая постепенно растекаться от правой лопатки. С трудом оглянувшись Бен с каким-то фатализмом полюбовался торчавшим черенком стрелы, которая накрепко засела в его теле.