Целитель
Шрифт:
Я вышел в прихожую. Ахти проводил меня. Он стоял в самом темном углу, будто специально. Послышались шаги Эллины по деревянному полу, и вот она уже тоже стоит передо мной со слезами на глазах. Она подошла ближе и обняла меня.
— Скажи Йоханне, что все будет хорошо, — произнесла она, все еще не выпуская меня из объятий. — И скажи, что мы никогда не хотели причинить ей вред.
Я не понял, что она хотела этим сказать, но мне не хотелось задерживаться, поэтому я не стал переспрашивать.
6
Дождь усилился. Он падал с неба широкими полосами толстых
Там, откуда раньше доносился смех, теперь слышались звуки драки, звон выбитого стекла, а там, где недавно звучал женский смех, теперь раздавался тот же женский голос, только теперь дама вопила, выкрикивая слова брани и протеста. Я натянул капюшон парки, потрогал рукой ремни кобуры и направился прочь.
Глядя вперед, я чувствовал, как капли дождя холодят кожу. Я повернул на Фредрикинкату и через несколько шагов услышал, как дважды прозвучал рев автомобильного клаксона. Звуки шли с противоположной стороны улицы. Я немного опустил капюшон, чтобы видеть, кто сигналит. Оказалось, что это был тот самый молодой африканец, что вез меня от моего дома.
Такси стояло в центре темного квартала, не выключая двигателя, и я справедливо решил, что внутри будет гораздо теплее и суше, чем здесь, в переулке. Через несколько секунд я уже прочно утвердился на заднем сиденье и давал инструкции водителю отвезти меня на этот раз на юг.
У этого человека было имя Хамид и своя история. Он приехал в Финляндию полгода назад. Почему он решил дождаться меня? Потому что я был платежеспособным клиентом. Я не мог упрекнуть его за это. Мало кто был готов работать бесплатно.
Хамиду нравилось в Финляндии. По крайней мере, здесь хоть как-то можно было жить. Он даже подумывал о том, чтобы завести здесь семью.
Я прислушивался к его быстрой речи на ломаном английском и рассматривал его в профиль. Узкое лицо оливково-коричневого цвета, беспокойные миндалевидные глаза, отражающиеся в зеркале заднего вида, проворные руки на рулевом колесе. Потом я снова посмотрел на мелькающие за окном мерцающие огни своего родного города, затопленные улицы, омываемые дождем, в лужах, размером с небольшой пруд, выбитые окна и сорванные с петель двери домов, черные остовы сожженных машин и людей, бродивших по лужам. То, что казалось мне концом мира, для Хамида означало надежду.
Мы доехали до конца Лённротинкату, пересекли прибрежное шоссе и выехали на Яткясаари.
Теперь Хамид вел машину медленно. Он замолчал и включил стереосистему. То, что полилось из динамиков, глухие удары с резким изменением ритма, напоминало смесь хип-хопа и североафриканских мотивов. Над всем этим реял мужской голос, ритмично выкрикивающий, наверное, по тысяче слов в минуту на незнакомом языке.
Когда Хамид спросил, куда дальше, я скомандовал ехать прямо. Я не знал, что делать. Я снова открыл в своем
Выкрикивающий по тысяче слов в минуту певец умолк, вместо него возник все тот же неясный шум.
Хамид с любопытством посмотрел на меня, как будто заново оценивая.
Я кивнул: именно это мне и хотелось прослушать.
Мы проехали до конца дороги. Впереди справа был мост на Лауттасаари, а налево — темнота, за которой угадывались многоквартирные дома. Хамид снова спросил, куда ехать дальше. Я указал на закрытое прибрежное кафе с парковкой позади.
Внутри кафе царила темнота, зато снаружи оно было освещено. Огромные квадратные окна были целыми и чисто вымытыми, перед зданием почти не было мусора. Как будто всего за пятнадцать минут мы въехали в совершенно иной мир.
Я сказал Хамиду, что это хорошее место, и попросил его заглушить мотор, чтобы можно было послушать запись. Затем я протянул ему вторую купюру. Он выключил двигатель, и теперь салон машины наполнился все теми же звуками, исчезающими в темноте. Я открыл окно и попросил водителя постепенно убавить звук.
Один всплеск затихал, тут же сменяясь другим.
«Может быть».
Всего лишь «может быть»?
Или точно «может быть»?
Возможно, именно отсюда Йоханна звонила мне.
Я попросил Хамида подождать, забрал телефон и выбрался из машины. Ветер с моря сразу же принялся трепать мои волосы и одежду. Он хватал и рвал их, будто намеревался отхватить от меня кусок побольше. Здесь, около берега, его объятия были мокрыми без всякого дождя.
Я натянул капюшон и приложил телефон к уху, защищая от дождя, и снова включил запись тех звуков. Медленно шагая вдоль берега к северу, я прибавлял и снова убавлял звук. Мой взгляд был прикован к шести-, семи- и восьмиэтажным многоквартирным зданиям на самом берегу. Я пытался взвесить и свести воедино множество не связанных между собой вещей: последний телефонный звонок Йоханны, звуки, которые, скорее всего, были шумом ветра и волн, координаты Целителя, которые пыталась отыскать моя жена, и свои инстинкт и надежду. Полагаясь на все это, я продолжал вышагивать вдоль дождливого берега под ветром. Мои ноги в туфлях промокли насквозь и ныли от холода. Я все еще не понимал, с чего начать.
Как оказалось, дома вдоль побережья находились в неожиданно хорошем состоянии: во многих квартирах горел свет, и всему этому великолепию можно было найти по крайней мере два объяснения. Во-первых, мы находились на побережье, в часто затапливаемом и поэтому приспособленном к затоплениям районе. Во-вторых, здесь жили состоятельные люди. Хотя во многих аналогичных случаях жители таких домов давно должны были отправиться куда-нибудь на север, пережидая там, пока взамен нынешним несчастным дням снова придет период благополучия.