Целитель
Шрифт:
– Так же как и они знают наше…Секретов не осталось. Что ж вы хотите, мир-то ныне каков?
– И что теперь прикажете делать мне, зная всё это?
– Одна из ваших основных нынешних задач – по капле выдавливать из себя раба обстоятельств, – сказал он твёрдо и добавил: – Охранить достоинство в любой ситуации – главная задача человека!
Доходило с трудом. Слухом я, конечно, воспринимал чётко, память фиксировала слова, но душа оставалась посторонней. Всё проходило мимо неё, не затрагивая. Слишком фантастично.
– Уважаемый Макенкули, –
Он поклонился и продолжил.
– В столице ваша главная задача – остаться в живых, несмотря на то, что находитесь вы под постоянной защитой, убрать вас будут стараться…многие. Им не нужен ещё один Легат. Ибо, когда им станете, вы будете недосягаемы. Легаты – вне материи.
– А вы?
– А я к ней просто приспособился. Взгляните.
Он, всё еще в сидячем положении, чуть приподнялся над креслом, словно дуновением ветра вознёсся выше. Принял горизонтальное положение и закружил под потолком: вначале медленно, потом быстрее…
Приземлясь, мягко коснулся туфлями ковра и вновь оказался в кресле.
– Впечатляет?
– Подобного видеть не приходилось! – сказал, искренне восхищаясь.
– Неправда, – ответил Макенкули, – вы всё это уже видели, и не однажды. Но это было в прошлых жизнях.
– Скажите, вам это к чему? – спросил я, чувствуя, что подхожу к основному предмету разговора.
– Всё идет не так, – небрежно ответил он. – И скоро всё будет закончено. И со мной, в том числе. В своей многолетней нынешней биографии доводилось всякое претерпевать. Но то, что вижу теперь, мне очень не нравится. Устал я от тупости и подлости… И не только людской.
Он сокрушительно вздохнул, что никак не вязалось с образом великого Макенкули.
– Казалось бы, всё идёт нормально, – сказал он устало. – Мир становится проще и усредняется: подчищаются и интернационализируются расы – белые не так уж белы, чёрные – не так черны, жёлтые – не так желты. Языки так же ассимилируются, становятся понятными в своей основе и главной сути. Но на самом деле – далеко не так. Человек становится всё более жаден и агрессивен…Ну, да ладно, вы и так разбираетесь не хуже меня в этой обстановке.
Он ещё раз вздохнул, но на этот раз его вздох закончился обезоруживающей улыбкой.
– Вы мне просто симпатичны и живо напомнили меня – молодого, начинающего мага, восторженного и глупого…Ваши всё знают, – добавил он, подводя черту. – Видеть их сможете, но не будете знать, кто они на самом деле.
Меня настигало сонное состояние.
– Пока забудьте всё, о чём мы говорили, – голос Макенкули доносился издалека. – Память вернется в нужный момент. Прощайте.
Он коснулся своей тёплой влажной рукой моей головы.
Сопровождающим сказал:
– Отвезите на вокзал и оставьте там же, в том же положении, в котором встретили.
_________________________
….Привокзальная площадь Астаны встретила
– Квартира, квартира! С квитанцией…
– Такси, берём такси по городу…
Толпились люди. О чём-то беседовали, кричали, спорили, улаживали дела.
…Макенкули? Надо же!.. Привидится такое в поезде…
«Мудрость разумного – знание пути своего, глупость же безрассудных заблуждение».
3
Столица меня поразила не то что новизной, но какой-то странной озабоченностью жизни. Люди спешили, толкались, у всех был сосредоточенный вид. Одевались гораздо лучше, чем в горняцком городке и выглядели опрятнее.
Здесь мне всегда нравилось, здесь прошло два года юности. Всего два года, а как за них цепляется память.
«Двадцать третий» автобус вез меня на квартиру к маме, а я оглядывался по сторонам, радостно узнавая: в этом доме пили кофе у куратора группы – Юры Гилёва, вместе с Вадимом Штерном; сюда я приходил в гости к доброму другу Толику Корычеву; здесь… Здесь? Да, но тогда это был добрый провинциальный город. Но уже тогда он был столицей – столицей Целины.
В душе царили уют и спокойствие.
Изумляло одно: поезд прибыл почти с двухчасовым опозданием…
Я отдыхал от событий двухнедельной давности, и ясно ощущал, что жизнь напрочь переменилась.
Теперь казалось, всё позади, ни о чем не хотелось помнить. Впитываешь ты в себя, вместе с этой дымкой над посеревшими снежными переметами, гулом проезжающих машин, из-под колёс которых вырываются морозные выхлопы, – дыхание новой жизни, совсем не похожей на ту, которая была вчера.
_________________________
Большую часть дня я потратил на прогулку по городу. Прежний – провинциальный областной центр – теперь лишь его небольшая часть, точнее говоря, «правый берег». На «левом» расположился современный недавно отстроенный город.
Гордо взметнутый вверх Байтерек был красив, но, на мой взгляд, слишком претенциозен.
Возвращаясь на квартиру мамы, заехал к младшей сестре. Марина жила в элитном доме, замужем за богатым человеком, у ней было два сына и дом – полная чаша.
Я гордился сестрой, которая образ жизни богатой леди начисто отвергала, она постоянно чему-то училась: языкам, вождению; много читала, путешествовала.
На период жизни в столице Марина сделалась настоящей моей опорой и помощью.
_________________________
Смерклось. Я вышел из автобуса на остановке «Колос». Миновал оживленный перекресток и направился к дому 8 «а» по проспекту Богенбай батыра, бывшая улица Десятой Пятилетки…
Вот она жёлтая, обшарпанная, видавшая виды пятиэтажка, но для меня – всё равно что памятник детским годам. Первый городской дом, в котором довелось побывать деревенским мальчишкой.
Как меня тогда поразило то, что не надо идти в баню – помыться горячей водой; и не надо идти на улицу для отправления естественных нужд.