Целительный яд
Шрифт:
— Похоже на экзему, — вздохнул Бентон и покачал головой. — Попробуем чем-нибудь помазать.
— Я работала в саду уже после того, как заметила трещины, — сказала Хелен. — Наверное, не следовало это делать.
— Ничего страшного. Как твой садик?
— Лучше не бывает. Видел бы ты мой горошек! А еще я пытаюсь вырастить новый сорт томатов. Заходите как-нибудь вечерком с Харриет, посмотрите. Давненько мы не собирались все вчетвером.
— Вот что значит быть врачом, — отозвался Бентон. — Думаешь, что у тебя есть свободный
— Ты слишком много работаешь.
— Как и все мы, — сказал он. — Ты увлекаешься. То, что ты делаешь, приобретает огромную важность. К примеру, твой сад.
— Сад приносит мне огромную пользу, — очень серьезно ответила Хелен. — Ты же знаешь, я не белоручка. Скорее уж, черноручка. Я работаю голыми руками. Мне нравится копаться в земле. Она такая теплая и приятная на ощупь. Живая. На руки, конечно, потом смотреть страшно, но в этом есть что-то настолько первобытное, что я просто не могу удержаться. Херб, естественно, говорит, что я ненормальная.
Бентон хмыкнул.
— Херб не любитель копаться в земле.
— Он подтрунивает надо мной. Ему-то самому ничего не нужно, кроме гольфа. Но я над его увлечением не подшучиваю. Мне кажется, это нечестно.
— Ну и как у него успехи? Если не ошибаюсь, в прошлом году он хвалился, что стал играть гораздо лучше.
Хелен Андерсон нахмурилась.
— В этом году он не слишком много играет. Не то что раньше.
— Наверное, ему не до того. Этот год вообще тяжелый. Инфляция растет, доходы снижаются…
— Нет, дело не в этом, — перебила она. — Док, Херб меня беспокоит. Он постоянно жалуется на усталость. Должно быть, он действительно очень устает, если даже в гольф не играет. Все время что-то жует. Характер испортился. Иногда целыми днями только и делает, что ворчит. Я радуюсь, когда он уходит на работу. Я говорила ему, чтобы он заглянул к тебе.
— Я бы на твоем месте не волновался, — сказал Бентон. — Может, он просто слишком много работает. Почему бы тебе не уговорить его на пару недель взять отпуск и махнуть куда-нибудь вдвоем? Отдых пойдет ему на пользу.
— Это не просто усталость, — возразила она. — Я уверена. Разумеется, он устает, но дело не только в этом. Док, поговорил бы ты с ним, а?
— Я не могу навязывать свои услуги. Никому. Ты же знаешь.
— Просто как друг…
— Я могу сказать, что ты беспокоишься за него. Могу немножко его припугнуть.
— Если тебе не трудно, — попросила она.
— Нет, конечно, — заверил Бентон. — Только ты, пожалуйста, не мучай себя подозрениями. Скорее всего, ничего страшного у него нет.
Он выписал ей рецепт, и она ушла, взяв с него слово в ближайшем будущем навестить их с мужем и взглянуть на сад.
Следующим пациентом был Эзра Пайк. Эзра был фермером, который в свои семьдесят все еще управлялся с принадлежавшей ему фермой к югу от города почти без посторонней помощи.
И
— Пресс для сена сломался, — объяснил он, — ну, я и взялся его чинить. Гаечный ключ соскользнул.
— Мы приведем руку в порядок, — пообещал Бентон. — Через день-другой будет как новенькая. Вы у нас нечастый гость, Эзра. И миссис Пайк тоже. Если бы у всех было такое здоровье, я бы умер с голоду.
— Сроду ничем серьезным не болели. Ни я, ни жена. И мальчики тоже. У нас вся семья здоровая.
— Как мальчики поживают? Сто лет их не видел.
— Дэйв нынче в Питсбурге. В банке работает. Инвестициями занимается. Эрни в Огайо, учительствует. В школах сейчас каникулы, так он пока лагерем для мальчиков заведует, в Мичигане. Хорошие у нас парни удались — что один, что другой.
— Как урожай? — поинтересовался Бентон.
— Да вроде ничего, — пожал плечами Пайк. — Жуки только одолели. Сроду их у нас не было, а теперь вот поди ж ты. ДДТ-то нынче нет. Взяли и запретили. Сказали, он отравляет все вокруг. Может, оно и так, только с ним было куда как легче.
Бентон закончил бинтовать раненую кисть.
— Ну вот и все, — удовлетворенно кивнул он. — Последите за рукой. Если будет сильно болеть или покраснеет и опухнет, придете ко мне.
Пайк шустро вскочил со стула.
— Фазаны у нас расплодились, только вас и дожидаются. Как сезон откроют, милости просим.
— Непременно, — ответил Бентон. — Вы же знаете, я всегда с удовольствием. Уж и не упомнить, Эзра, сколько я на вашей земле охочусь.
— Мы вам всегда рады, — сказал Пайк. — Да что там говорить. Вы и сами знаете.
Едва Эзра вышел, как появилась сестра Эми.
— Пришла миссис Льюис, — сообщила она. — С ней Дэнни. Кто-то запустил в него камнем. Она рвет и мечет.
На голове у Дэнни, который с полным правом заслуживал звания самого несносного ребенка в городе, красовалась здоровая шишка. Камень повредил кожу, и по лицу парня текла кровь, но рентген показал, что трещины в черепе нет.
— Ну, погодите, — бушевала его мамаша, — доберусь я до того, кто швырнул этот камень. На этот раз Дэнни ничего не делал, шел себе спокойно по улице…
Женщина продолжала возмущаться, но Бентон успокоил ее, и в конце концов посетители ушли.
После этого у него в кабинете побывала Мэри Хансен с ее артритом. Бен Линдсей, записанный на осмотр после операции на сердце, Бетти Дэвидсон с больным горлом, Джо Адамс с поврежденной спиной, Дженни Данкен, которая носила двойню и страшно волновалась по этому поводу.
Последним, уже под вечер, появился Берт Кертис, страховой агент.
— Черт побери, док, — пожаловался он. — Я совершенно выдохся. Конечно, когда устаешь после целого дня работы, это неудивительно, но я чувствую усталость с самого утра. В десять утра я уже как выжатый лимон.