Целого Мира Мало

Джиллиан Алекс

— Заткнись. Ты знаешь, что я нуждалась в деньгах. Мне было необходимо вылечить мать.

— И только я мог достать препараты, еще не поступившие на рынок. — сухо сказал Константин. — И все же тебе удалось добиться своего. Я до сих пор являюсь твоим личным поставщиком, причем мои услуги ничего не стоят для тебя.

— Я воспитываю твою дочь. Мы в расчете, Костя.

— Ты воспитываешь ее не одна. Кстати, твой убогий муженек знает, что она не от него?

— Не твое дело. — процедила сквозь зубы Анжелика.

— Тут ты права. — согласился Тихомиров. — Послушай, Лик, мы не враги с тобой. Я не сделал тебе ничего плохого. Я до сих пор занимаюсь лечением твоей матери, и жива она только благодаря мне.

— Но

это не умоляет того, что ты сделал со мной. Ты меня изнасиловал, Костя. И не один раз. Ты шантажировал меня, и я много лет молчала. И ты отказался от ответственности, когда сделал мне ребенка. Но у тебя все же есть совесть, раз ты продолжаешь лечить мою маму. За это спасибо. Но не надейся, что я буду радоваться, когда ты сваливаешься, словно снег на голову. Я не хочу тебя видеть, и не стоит ожидать от меня другой реакции.

— Ты все сказала? — холодно спросил Константин. — Тогда я скажу. Насчет насилия…. Может, я и проявил силу, но только в первый раз. И ты сама напросилась. Другим-то не отказывала. Или тебе они нравились? А? А я не вышел лицом?

— Тебя это задевает? До сих пор?

— Мне плевать. Не люблю, когда меня используют. Вот и все.

— Я тоже этого не люблю, Костя. Ты мог хотя бы предупредить, что едешь. Я бы взяла выходной или отпуск.

— Успеешь еще сбежать. — усмехнулся Тихомиров. — Я не собираюсь тебя трогать. У меня есть любимая женщина.

— Я рада за тебя.

— Сомневаюсь, но спасибо. Расскажи мне об этом Владе. Кто он? Откуда? Чем занимается?

— Он из Ярославля.

— О как! Мы земляки. — хохотнул Костя.

— У него издательский дом. Инга произвела слияние их компаний в одну, а заодно устроила свою личную жизнь.

— Значит, он не альфонс. Уже хорошо. А что за хорошенькая мышка с ребенком?

— Влад — вдовец. Мальчик его сын, а Динара Измайлова — няня. — сдержанно ответила Анжелика.

— И как у моей сестрички получается справиться с ролью мачехи?

— Пока не знаю. Влад привез Кирилла перед самой свадьбой, а потом они долго праздновали и укатили в путешествие, и до сих пор от них нет вестей.

— Представляю, на что похож медовый месяц Инги Тихомировой. Садом и Гоморра отдыхают. Как у ее муженька с нервишками? Выдержит он всю тяжесть венца?

— Думаю, что в этом плане у них проблем не будет. Парочка друг друга стоит.

— Намного он ее младше?

— Лет на десять, наверно.

— М-да. Чем старше женщина, тем моложе ее любовники. Честно говоря, я в шоке, что она все же решилась на замужество. Наверно, это любовь?

— Не смеши меня. Разве люди, вашей породы, на нее способны? Просто обоим удобен этот брак.

— Ты быстро умнеешь, Лика. Как твой муж отпускает тебя сюда? В пристанище порока и разнузданных нравов?

— Он и представить не может, что существуют подобные вам люди.

— Мне очень не нравится, что ты все время обобщаешь. Подобные нам, порода… Я очень изменился, стал совершенно другим человеком. Я предпочитаю стандартный вариант отношений. Ухаживания, цветы, верность, взаимопонимание. И не смейся, я начудил в юности, но пересмотрел жизненную позицию, и стараюсь все начать с нуля.

— Желаю тебе успеха. — насмешливо отозвалась Анжелика.

— Спасибо, дорогая. Я отправил вчера препараты в клинику, где лежит твоя мать. Так что, не волнуйся, кризис скоро пройдет, и ее выпишут. Тебе нужны деньги?

— Нет. Инга мне хорошо платит. Я в состоянии содержать себя. Если бы могла купить лекарства в аптеке, мне бы, вообще, твоя помощь не понадобилась…

Решив, что услышала достаточно, Динара опасливо озираясь, попятилась назад. Она так и не попала на кухню, и вернулась в детскую без обещанного стакана с соком. Благо, что Кирюша, устав ее ждать, снова заснул. А вот Дина еще долго ворочалась с боку на

бок, вспоминая подслушанный разговор. Итак…. Роман работодателя и подчиненной. Вроде банальность, но тут попахивает трагедией. Личной трагедией в жизни Анжелики Смирновой. Больная мать, ребенок от хозяина, зависимость от обстоятельств. Не смотря на кажущуюся виновность Константина, она не могла не признать, что и Лика вела себя непредусмотрительно. Неужели нельзя было решить проблему иначе? Не расплачиваясь собой? Но тут Дина вспомнила о собственной матери, и ее болезни. Что сделал бы она ради ее спасения? Все… Но только ее мама умерла. И она не может ничего для нее сделать. Разве что положить традиционные шесть красных гвоздик в родительскую субботу на могильный холмик…

В какой странный мир она попала. Испорченный, прогнивший мир людей, ставивших на первое место личную выгоду. Для них не существует моральных принципов, не мучают угрызения совести. Никакого чувства меры или справедливости. Ничего святого. Выжить среди этих бессердечных развращенных богачей, избалованных и пресыщенных, будет ой как нелегко. Не только выжить, но и сохранить свою внутреннюю чистоту и приверженность правилам, привитым с детства. Динара не считала себя чем-то особенной или слишком правильной. И дело даже не в прекрасном воспитании, которое дала ей мама, всю свою жизнь посвятившая педагогике, и не в пресловутых генах. Дина умышленно закрывала глаза на неприятные и жестокие события, творящиеся за окном. Она не смотрела криминальные хроники, не читала газет, которые только и могут, что лгать, да перетирать сплетни, не увлекалась политическими веяниями. Но при всем этом намеренном игноре реальной жизни, девушка не была наивной. Она понимала, что есть и другой мир, касаться которого ей совсем не хотелось. И оказаться в самом эпицентре порока, где процветает алчность и лицемерие, Динара Измайлова не планировала. Но раз так сложились обстоятельства, она постарается извлечь определенные уроки, не запятнав своей совести, не изменив самой себе.

На следующее утро Дина впервые в жизни проспала. Взглянув на будильник, девушка, вскочила с кровати и рванула в ванную комнату, чтобы привести себя в порядок. Спустя всего пятнадцать минут из зеркала в дверце шкафа-купе на нее смотрела идеальная няня. Строгая классическая ослепительно-белая блузка с длинными рукавами и воротником стойкой, узкая черная юбка до колена, телесные чулки и лакированные черные туфли на невысоком прямоугольном каблуке. Волосы собраны на затылке в «конский хвост». Дина пыталась носить «учительский пучок», но Инга категорически запретила ей это. Были еще попытки поработать над гардеробом Дины, но девушка стояла на своем и не сдавалась. В конце концов, она не в супермаркет устроилась, чтобы носить униформу. Одеваться нужно так, чтобы было уместно и удобно — прежде всего, самому одевающемуся. Конечно, ни Инга, ни Лика не поддерживали Динару в данной точке зрения, так как обе предпочитали красоту и шик — удобству и комфорту. Дина вспоминала свой прежний коллектив. Там она тоже выглядела белой вороной. И неудивительно, одна Виктория Морозова чего стоила. Просто икона стиля. А внутри такая же, как все — истеричная, злопамятная, холодная.

Дина быстро подкрасила губы розовым блеском, и отправилась в детскую. Она очень надеялась, что Кирюша еще не проснулся. Ей не хотелось нарушать режим. Если ему следовать, она уже задержали завтрак на сорок минут. Никуда не годиться!

Дина поравнялась с дверью в детскую, которая почему-то оказалась распахнутой настежь. Сначала девушка решила, что Кирюша отправился ее искать, и они разошлись, а потом услышала смех мальчика, и приглушенный тихий мужской голос. Дина осторожно выглянула из-за двери. Ее брови хмурились от волнения, пока она оценивала ситуацию. Ничего выходящего из ряда вон не происходило.