Cемьи любят петли
Шрифт:
– Тебя подвезти? – спросила я у стоящей еще рядом подруги, похожей вроде на Наташу. Стоит один раз повести себя по-другому, как тебе уже заново приходится привыкать к человеку.
– Нет, спасибо. Я хочу немного прогуляться, – ответила она задумчиво. – До завтра, Алис.
– До завтра, – повторила я ей вслед.
Мама посигналила еще раз. На этот раз оповещение о ее приезде было более продолжительным. За взглядами теперь шел тихий шепот среди учеников. Нужно было поскорее спрятаться в машину. Сделав два шага, я заметила Кристину, шагающую с какой-то темноволосой девочкой с массивным бантом на голове, который больше ее самой. Они над чем-то вместе смеялись. Кристина перевела взгляд на меня. Я в испуге отвернулась
– Привет, мам, – проговорила я быстро, сев в машину. – Ты не предупредила, что заберешь меня сегодня. Что ты здесь делаешь?
Мне нравился запах, поселившийся в машине. Здесь были мамины любимые духи, пахучая наклейка, предназначенная специально для создания аромата, и был еще какой-то запах, принадлежавшей только этой машине. Ее собственный. Видимо, он поселился, как только ее собрали на заводе. Как имя, что дают всем нам с рождения.
– Разве я не могу забрать свою дочурку из школы? Для этого мне не нужно тебя предупреждать, – ответила она, смотря куда-то вдаль.
Мимо нас проходили ученики.
– Ты что, расстроена моим приездом? – спросила она после короткого молчания. Она не переставала словно кого-то высматривать в идущей мимо нас толпе.
– Нет, что ты, мам… я просто удивлена, вот и всё! – произнесла я как можно спокойнее. – Ммм… может, мы поедем уже? Я так есть хочу.
Забота всегда ее отвлекала от других дел. А голодная дочь – особенно.
– Хорошо, – ответила она, вздохнув. Оторвавшись наконец-то от идущих лиц, она быстро завела машину, и мы тронулись с места. Я неуверенно повернула голову туда, где последний раз стояла Кристина с девочкой и с бантом. Его нетрудно было найти среди прочих. Они всё так же болтали на том же месте. И только Кристина, как и я, неуверенно посматривала в мою сторону. Она не улыбалась мне. Не посылала никак прощальных жестов или вроде этого, что обычно делают друзья. Ничего. Может быть, перед тем как она увидела испуг в моих глазах, и теплилась надежда на дружественное прощание, ведь мы всё же прятались вместе за одним кустом сирени, но теперь только немые взгляды незнакомцев, которые словно никогда и не разговаривали. Здесь было слишком трудно прятаться. Я отвернулась. Мне не хотелось больше туда смотреть. Мне нельзя с ней дружить. Нельзя иметь сестру. Поэтому об этом не стоит больше думать.
– У тебя всё хорошо? – спросила обеспокоенно мама. – Ты выглядишь какой-то подавленной. Проблемы в школе?
«Если бы я рассказала тебе, в чем дело, ты бы выглядела гораздо более расстроенной, чем я. И злее», – подумала я про себя.
– Я просто очень устала. Последним уроком была физкультура, и мне пришлось бегать дольше остальных, чтобы избежать отжимания в конце урока. Не люблю эти отжимания! Потому что они не получаются у меня, – лгала я так правдоподобно, что, кажется, поверила в это сама.
Это лучше, чем другая правда. Мама заметно расслабилась. На ее лице появилась довольная улыбка от полученной информации.
– Ты вся в меня, – проговорила она с гордостью. – Я тоже в школе терпеть не могла все эти отжимания на руках и всё такое. Слишком много сил тратила на то, что отсутствовала в руках. Не переживай, ты пошла в свою мать, – проговорила она ласково, словно была довольна таким исходом природы.
Странно… но это прозвучало как-то… без меня, что ли. Я же другой человек, а не ее клон. Но вместо озвучивания своих подозрений я просто улыбнулась в ответ на ее приятное замечание. Для нее, конечно. Я знаю, она не хотела меня обидеть. Я думаю, что никто не хочет на самом деле кого-то обидеть или задеть чем-то неприятным, все всего лишь навсего не хотят чувствовать себя одинокими.
– Ты… – начала она неуверенно, – случайно
– Да… я видела ее пару раз… наверно… но я с ней не разговаривала! – воскликнула я чересчур громко на всю машину.
Мама пристально взглянула на меня. Но, видимо, мое вранье она приняла за страх. Она тяжело вздохнула.
– Алиса, я знаю, что тебе хочется иметь обоих родителей и, возможно, даже общаться с ней… но ты должна понять – мы чужие друг для друга, несмотря на то что у нас много общего.
Она быстро взглянула на меня. Кажется, я поняла, кого именно она подразумевала.
– Сейчас тебе может это показаться слишком сложным и запутанным, но будь уверена: когда подрастешь, всё изменится. Тебе не придется слушать это повторно, так как сама захочешь об этом говорить и жаловаться на всё, что происходит вокруг тебя.
– Да, да, да, – ответила я, закатив глаза, – я уже и это слышала.
Мама тяжело вздохнула, продолжая пытаться объяснить свою правоту:
– Наша семья – это ты, я, Никита и Гриша со своей семьей. А твой отец, – она сделала паузу, – покинул нас и обзавелся другой семьей с чужими для нас людьми.
Я ничего ей не ответила. Молча отвернувшись к окну, я погрузилась в себя. В последнее время я всё чаще стала так делать. Не сказать, что мне нравилось это занятие, но я ничего не могла с этим поделать. Стоило появиться хоть одной мысли в моей голове, как тут же возникала другая, далее третья и так далее, тянувшие меня всё дальше и дальше, обгоняя одну за одной по сложной, порой нелогичной последовательности. В стеклянных глазах от проносящихся мыслей отражались только мелькающие деревья, пробегающие мимо, или наоборот, мы их обгоняли… «Если что-то стоит на месте, значит, только мы можем это обогнать, но, быть может, это вовсе и не нужно?» – гадала я. Гнаться за тем, что не стоит твоего времени. Получается, деревья умнее нас? Кто знает, что есть на самом деле. Взрослые говорят, что только Бог всё знает и видит.
«Непросто ему наверняка живется…» – подумала я, улыбнувшись. С таким-то багажом знаний. Я вот недавно пыталась выучить заданное на дом стихотворение из двадцати строчек и в итоге сдала его на тройку. А тут такое!
Присмотревшись к тусклому отражению в окне, помимо деревьев, я заметила мамину улыбку.
Глава 6
Семья – очень хорошее слово… Оно согревает тебя, когда тебе плохо, и защищает от возникающего периодически странного чувства – будто ты один в этом мире. Ничто на свете так не важно, как собственная семья. Здесь принцип простой – тебя любят за то, что ты здесь родился. Но, к сожалению, в последнее время это слово для меня превратилось в смятение. Семья – это не просто место, где о тебе забоятся. Здесь ты дышишь тем кислородом, что выпускают твои родные. Это их собственная атмосфера, так сказать. Общая кровь делает тебя автоматически приверженцем данной семьи, но это еще не значит, что из-за одинаковой крови что течет по твоим венам, тебя будут любить. Это относилось к Кристине и к моему отцу.
Я люблю свою семью, потому что они единственные, кого я так долго знаю и кто заботится обо мне с самого моего рождения, пускай я даже это и плохо запомнила. Младенческое детство и всё такое. А когда кого-то любишь, ты не хочешь его обижать или расстраивать чем-то неприятным.
С мамой мы больше не возвращались к теме о плохом отце и его чужеродной семье. По крайней мере, в оставшемся остатке дороги до дома. Мама время от времени напоминает о том, что отец оставил своих детей, словно это делалась для того, чтобы ее дети знали, как выглядит предательство.