Цена Империи
Шрифт:
— Он хочет, чтобы я наказал вас за вторжение, — перевел Скуба слова вождя сарматов. — Он говорит, что за это нам заплатили.
Лидер аланов торжественно кивнул. Он привел с собой две тысячи конников. И держался весьма надменно. Потребовал, чтобы вторгшиеся на земли аланов отдали ему все свое оружие и всех лошадей.
Ну да, счас! Разбежались! Готы, конечно, народ простодушный, но ведь не идиоты же.
— Хочешь наше оружие? — сказал алану Одохар. — Возьми. Если сумеешь.
Хотя расклад был — не в их пользу. Вкупе с сарматами аланская конница существенно сильнее союзников.
Но аланский лидер оказался еще хитрее.
Первый этап переговоров проходил вблизи лагеря готов. И участвовали в них со стороны союзников риксы Одохар, Комозик и Красный. Коршунова не пригласили. Переговоры окончились ничем. Но положение у союзников было неважное. Уйти в степи от конницы невозможно. Даже сниматься с места нежелательно. Сейчас союзников с одной стороны защищала река (соответственно, и с водой проблем не было), с другой — прибрежная рощица. Реденькая, но достаточная, чтобы остановить разбег кавалерии. В походном варианте, даже под прикрытием фургонов, союзники куда уязвимее. Уйти нельзя, результат будущего сражения предрешен. Грустная ситуация. Правда, и аланы не очень хотели бросаться в бой. Знали, что победа обойдется им весьма дорого. Поэтому в мозгу их лидера и родился замечательный план подставить сарматов.
На этот раз на переговоры пригласили одного Коршунова. По личному требованию Ачкама. Даже Одохару это не понравилось, не говоря уже о Комозике. Но пришлось им перетерпеть.
На переговоры Коршунов взял с собой Скубу. В качестве толмача. Теперь они сидели вчетвером в шатре Ачкама. Лидер аланов, Ачкам и Коршунов со Скубой. Сквозь стенки шатра было слышно, как сарматы Ачкама болтают с телохранителями аланского вождя.
— Он хочет, чтобы твои воины умирали вместо его аланов, — сказал Коршунов. — Он прав. Разве не за это аланы вам платят?
Скуба перевел. Довольный алан опять кивнул с важностью и одобрительно посмотрел на Коршунова.
— Да, — согласился Ачкам. — Они платят мне, чтобы мои воины сражались вместо них.
— Скажи, Ачкам, плата за эту службу вами уже получена?
— Половина.
— А кто должен получить вторую половину? — поинтересовался Коршунов.
— Я. Когда наша служба будет закончена.
— А кто получит плату, если ты погибнешь?
— Мой сын.
— А если и он погибнет? Ачкам, если вы будете сражаться с нами, многие из вас погибнут. Уверен ли ты, что он, — кивок в сторону алана, — захочет с вами расплатиться? После битвы с нами вас останется совсем немного. А у него будет две тысячи воинов…
До алана наконец дошло, куда клонит Коршунов.
— Не слушай его! — выкрикнул степняк, вскакивая.
— Ну да, зачем меня слушать? — спокойно произнес Алексей. — Видишь, благородный Ачкам, как заволновался твой наниматель. Я ведь немножко колдун, ты знаешь. Он заволновался потому, что я читаю его мысли. Верно, алан?
— Я тебя убью! — пообещал алан, вытаскивая длинный нож (боевое оружие они все оставили у входа в шатер). — И отрежу твой язык!
Скуба тоже вскочил, схватившись за нож, но Коршунов даже не шелохнулся. И правильно.
Ачкам уже стоял между ним и аланом.
— Сядь, — уронил он холодно. — Это мой шатер.
И алан сел.
— Этот гот лжет, — заявил он. — Я не намерен обманывать тебя,
— Это ты лжешь, алан! — перебил Коршунов, послушав «синхронный» перевод Скубы. — Если нас так легко разбить, почему ты прячешься за чужими спинами? Иди — и разбей нас!
— Зачем? — пожал плечами алан. — Вы и так все равно что мертвы. Мы заплатили храбрецам сарматам за то, чтобы до следующей весны ни один враг не смел приблизиться к нашим кочевьям.
— Ну да, — кивнул Коршунов. — Вы заплатили им, чтобы они защищали вас. Они и защищают. Они здесь, поэтому наше войско не пойдет по землям аланов. Они вас защитили, но разве они должны нападать вместо вас? Что об этом сказано в вашем договоре, Ачкам? Должны вы нападать на врагов аланов, если те не угрожают?
— Они нам служат, гот! — сердито воскликнул аланский лидер. — Они обязаны повиноваться!
Зря он это сказал.
— Ты заговариваешься, алан, — сухо произнес вождь сарматов. — Я — Ачкам, потомок Атея, не повинуюсь никому. Аласейа сказал правду: я защищаю тебя. Этого достаточно. Аласейа сказал: тебя не тронут. Он — голос их войска, так, Аласейа? (Коршунов кивнул: пусть-ка кто-нибудь попробует это оспорить!) Я не враждую с готами. Это твои враги. Напади на них, если тебе хватит храбрости. Я не стану их защищать, потому что вы, а не они платите мне. Но и тебе помогать не буду. Этого нет в нашем договоре, алан. Но если ты еще раз скажешь, что я тебе служу, я забуду о том золоте, которое мне заплатили. И потребую платы за оскорбление. А если ты откажешься платить, я возьму сам!
Аланский вождь, чье имя так и не было названо, некоторое время угрюмо смотрел на сармата, потом повернулся к Алексею:
— Запомни, гот, этот день. Мы еще встретимся.
Встал и вышел из шатра. Слышно было, как он бросил что-то своим телохранителям, потом застучали копыта: аланы уехали.
— О грозный алан! — воскликнул Ачкам и засмеялся. — Такой храбрец! Благодарю тебя, Аласейа, что показал мне помет шакала. У нас, сарматов, слишком много благородства и потому совсем нет коварства. Мы как степь, верно, боруск?
— Пожалуй, — кивнул Скуба. — Это они зовут нас борусками, — пояснил он для Коршунова. — Так нас когда-то назвали греки.
— Скажи мне, Ачкам, а тебе самому не требуется помощь? — спросил Коршунов. — Когда мы уйдем, не захотят ли аланы отомстить?
— Они? — Сармат пренебрежительно усмехнулся. — Не посмеют. Они будут кормить нас всю зиму, а потом расплатятся с нами ромейским золотом. Но куда пойдешь ты, Аласейа?
— К морю, — твердо ответил Коршунов. — Войско должно воевать, а здесь нам больше воевать не с кем. И не за что.
— Рим? — полуутвердительно произнес Ачкам. — Ну да, ты — храбрец. Я пошел бы с тобой, если бы не знал наверняка: тот, кто воюет с Римом, в конце всегда проигрывает. Так было всегда.
— Времена меняются, — отозвался Коршунов. — Всё меняется…
— Только мы, сарматы, вечно кочуем в этих степях! — перебил Ачкам. — Хотя и ты прав: ведь такие, как аланы, приходят и уходят. Я понимаю тебя, потому что я знаю не один десяток поколений моих предков. Мой род видел множество племен, и мой отец рассказывал мне и моим братьям о прошлом, как я сейчас рассказываю своим сыновьям. А мои сыновья расскажут моим внукам. И так будет всегда, пока существует степь.