Цена измены. Вернуть жену
Шрифт:
Мою душу охватило умиротворение. Глаз радовала открывшаяся из окна природа. Душа заливалась от счастья трелью соловья. Здесь было невероятно красиво. Жаль, что за повседневностью и суетой, мы совсем забываем о том, что мы – дети земли, а не каменных джунглей.
Но … встрепенулась, когда поняла, что в кружке не осталось ни глоточка жидкости. Я сюда приехала не только за этим.
Стремительно поднявшись, сполоснула кружку, направилась в спальню. Воспоминания о нашей последней встречи здесь накрыли с головой. Щеки залились румянцем. Прижала
В суете пробежалась по комнате, переоделась в старую рубашку, штаны, взяла телефон, деньги и направилась к выходу. Уже одев куртку и обувшись, я вдруг заметила встроенный в стену шкаф. Быстро подошла, открыла дверки и … вот как!? Все свободное пространство оказалось завалено старыми вещами. Теми, о которых я спрашивала Германа. Достала пакет, в котором должны быть мои вещи и сердце начало щемить от тоски, когда прямо на поверхности увидела фото, на котором были запечатлены мы с с мамой.
Смахнула тыльной стороной слезы, навернувшиеся на глаза и, сунув в карман фото, закрыла дверь.
Дорога к кладбищу оказалась для меня невероятно длинной и тяжелой. Мысли уносили меня то в прошлое, то в настоящее. Метались хаотично, от чего сердце то и дело заходилось в бешеном ритме.
Могилку мамы нашла быстро. Одинокая. Без оградки. С одним крестом и потускневшими венками она вызывала у меня нестерпимую боль. Душа разрывалась на части. Еще когда была вдали. Этой щемящей тоски почти совсем не чувствовала, а оказавшись здесь, рядом, я как будто проживала весь тот ужас, который уже испытала однажды.
Слезы бесконтрольно потекли по щекам: мама, мамочка, как же рано, как же быстро, ты ушла.
Провожу дрожащими пальцами по кресту и, опустившись на корточки выдергиваю первые травинки, проклюнувшиеся из земли.
С кладбища уходила уже когда почувствовала полное опустошение и холод. Меня морозило, крупный озноб потряхивал даже не смотря на то, что была одета очень тепло.
Шла настолько быстро, насколько позволяло мое состояние. Под подошвами то и дело мешали большие камни, примерзшие к земле и я неудачно наступая о них спотыкалась, и эти препятствия тоже замедляли мой ход.
По дороге к дому зашла в небольшой магазинчик, чтобы купить продуктов на вечер.
– Ну, что? Все на месте? – задает вопрос продавщица в процессе сборки моего заказа.
– Да, – скупо отвечаю ей.
– На крестик уже повесили фотографию?
Я молча слежу за ней. Что за любопытство? Зачем?
– Добавьте еще шоколадное яйцо, – вместо ответа прошу продавщицу.
– Ага, – кивает. – Крестик не подгнил? Или вы ставили хороший? Бедная Ирочка, как же нам жалко что ее больше нет. Таким она человечком светлым была, такой отзывчивой…
– Я если честно устала. Хотелось бы домой уже, – тонко намекаю на то, что пора бы перестать уже балаболить и заняться делом.
– Ох, конечно.
Кинула на нее осуждающий взгляд.
– По моему это совсем не ваше дело. Сколько я вам должна? – строго спросила.
– Тысячу пятьдесят. Дык, понятно что не мое, но все судачат в деревне. Не знаем что и думать. Вон и дом построил и беременная ты, а ребеночек-то чей?
– Сдачу отдадите? – закипая от гнева, процедила сквозь зубы.
Я была в таком шоке от такой наглости.
– Да, не сердись ты, Ась. Мы ж за тебя, как за родную. Наша же все-таки, не чужая. Этот фермер , он пришлый, а ты своя. Вот. Держи…
Схватила сдачу. Пакет. И не отвечая, пулей выскочила за дверь, но успела услышать последние слова продавщицы в спину:
– Ась, ты поаккуратнее с ним, там приехала…
В это мгновение возле магазина останавливается черный внедорожник, тот самый, который стоял возле моего дома, и оттуда выбирается на улицу Маргарита Валентиновна, Максимка и высокая, фигуристая блондинка. Мне в грудь как будто ударили молотом. Выбили дыхание со свистом.
– Ася! – звонкий голос Максимки заложил уши.
А я же смотрю на обладательницу пухлых губ, ярко выкрашенных красной помадой и отвести взгляд не могу, потому как я вдруг понимаю, почему Герман не приезжает ко мне.
– Ася! Привет! – врезается в меня Максимка, обнимает и только тогда я отвлекаюсь и обращаю все свое внимание на мальчика.
– Привет, мой хороший, – натягиваю на губы добродушную улыбку, чтобы он не видел, как мне больно сейчас от мыслей роящихся в голове, но он тут не причем совсем на деле я чувствую невозможную тягу к этому мальчонке. – Как твои дела?
– Да, у меня все хорошо. Я так рад тебя видеть, – заглядывает мне в лицо Максимка.
– А я-то как рада, – пока мы разговариваем к нам приближаются женщины.
Они, как хищницы, не сводят с нас острого взгляда. Особенно они сосредоточены на мне.
– Ой, подожди. У меня для тебя кое-что есть, – сглатываю горечь поднявшейся из груди обиды на Германа, лезу в пакет и достаю шоколадное яйцо. Вкладываю его в руку мальчику.
Как бы подло не поступал его отец по отношению ко мне.
– Ой, спасибо! Я как раз такое и хотел, – радостно произносит Максим, пытается засунуть поскорее яйцо в карман, но не успевает.
В этот момент с нами равняются две дамочки.
– Здравствуйте, Маргарита Валентиновна, – дребезжащим от волнения голос обращаюсь к женщине.
– Уж кого-кого, а тебя я не ожидала увидеть. Здравствуй, Ася, – с неким налетом презрения отвечает мне мать Германа.
– Хм, вот значит какой он, Цветочек-Деревенский. Эта и есть та самая Ася про которую мне все уши прожужжал Максим? – вздергивает идеально “прорисованную” бровь незнакомка.