Цена измены
Шрифт:
– Фух, пойду я покурю, - как ни в чем не бывало, говорит объект твоих фантазий.
– Угу, - только и отвечаешь, переводя дыхание. Может, хоть пять минут нормально поработаешь. Вот что сделаешь, если он сейчас подойдет, положит руки на плечи, нагнется и прошепчет в ухо «хочу тебя»? Откажешь? Отправишь в пеший эротический поход? Или все-таки дашь себе шанс испытать что-то помимо семейной рутины? Устало трешь лицо и возвращаешься к отчету.
– Как успехи? – спрашиваешь спустя еще час. На улице темно и холодно, разгулялась метель, а в офисе тепло и светло.
– Все по плану, - отвечает и внезапно подмигивает.
– Пойду я себе еще кофе возьму, а то усну скоро с этой отчетностью.
– Угу… Подожди, - ты резко оборачиваешься.
– Что?
– Возьми и мне, вот монетки, - руки на мгновение соприкасаются, по телу пробегает искра, ты смотришь на сомкнутые руки, переводишь взгляд на лицо и встречаешь его взгляд, такой же немножко безумный, с большим зрачками и бледно-голубой радужкой. Беги, орет сознание, ты сжимаешь в кулаке монетки и уходишь. У тебя появилось несколько минут передышки, давай, приходи уже в себя и двигай работать дальше. Не поработаешь – не сдашь проект, а не сдашь проект – не поедешь в отпуск, получается, останешься здесь, а там и до психушки не далеко…
– Держи свой кофе, - передаешь аккуратно, чтобы избежать контакта с обнаженной кожей.
– Спасибо, - а улыбается он все-таки очаровательно, и ты не можешь не улыбнуться в ответ.
Каким-то странным образом собираешь мысли в кучу и доделываешь-таки запланированный на сегодня отчет.
– Все, я домой! – Встаешь, и кресло на колесиках, отъехав, тихо врезается в стену.
– Давай подвезу, - предлагает он любезно, и ты не в силах отказаться. Метель, полночь, пустой город. Руки на руле: обветренная кожа, неаккуратные ногти… и почему во рту скопилась слюна, а голова кругом? Не знаешь. Не хочешь знать…
Душ, чашка мятного чая, постель… Ребенок гостит у свекрови, муж в командировке. Постель огромная и пустая, холодная постель. Рука непроизвольно тянется туда, где ей не место, глаза закрываются, и только прерывистое дыхание нарушает тишину. Нельзя так, нельзя… то ли всхлип, то ли вскрик, и ты проваливаешься в сон, зная, что завтра твой персональный ад будет продолжен.
И он продолжается. Включаешь компьютер, выходишь в интернет: Куба. Осталось заручиться согласием мужа.
– Детка, какая Куба? – Связь отличная, словно он не за три тысячи километров, а в соседнем офисе. – Мне работать надо. Нет, я не полечу.
Звонишь свекрови.
– Так сопельки же у ребеночка. Ты, конечно, мать, но я, как медик, не советовала бы…
Понятно.
Ад продолжается. Ловишь на себе долгий взгляд, разглядываешь в ответ.
– Слушай, а ты красивая… - говорит, и ты краснеешь, как девчонка, получившая свой первый в жизни комплимент.
– Я в курсе, - отвечаешь с улыбкой.
– Хоть бы смутилась для вида, - улыбается в ответ. Зубы не идеально ровные, желтоватые от постоянного курения. Но от его улыбки пробирает дрожь возбуждения. Отводишь взгляд.
Обедали всем отделом. Он зачем-то сел рядом, ты отодвинулась, он тут же занял собой свободное пространство. Его бедро горячее, чувствуешь это через тонкие колготки и узкую юбку. И оно близко, вот буквально на сантиметр сдвинь ногу – коснешься. Закусываешь губу и прикрываешь глаза.
– Устала? – спрашивает руководитель.
–
– Если сегодня закончите, завтра оба выходные.
– Ух ты, - он только что в ладоши от радости не хлопает. – Сидим всю ночь!
Вот уж радостная перспектива в твоем состоянии.
Шесть вечера. Снова. Еще горит свет в соседнем кабинете, но к восьми разошлись и самые стойкие. Вы опять одни во всем здании.
– Диктуй, - говоришь. – Все, что получилось. Давай сверимся.
– Сейчас-сейчас, одну минуточку, - он подбирает листочки и встает.
– Так с места и диктуй, – говоришь немного нервно.
– Ты меня боишься, что ли? – Усмехается он.
– Тебя? – Удивляешься искренне. Ты ведь не его, ты себя боишься. – Не льсти себе, мальчик, - выдаешь иронично. Он хмыкает и придвигает стул. Демонстративно вплотную. Касается острым коленом бедра. Сосредоточиться стало делом принципа. И у тебя получается. Сверяете, цифры, вносите коррективы.
– Все, топай на свое место.
Взгляд на часы: почти девять.
– Я через часик домой хочу уйти.
К десяти полностью заканчиваешь свою часть: контрольная проверка – идеально, заказчику понравится.
– Тебе еще долго? – Спрашиваешь, направляясь в туалет. Санузел в офисе огромный, с окном и широким подоконником. Ловишь в окне свое отражение – устала, ты так устала.
– Нет, пару минут.
– Отлично, - вздыхаешь с облегчением. Такси будет через полчаса. Ты справилась!
Моешь руки, бумажное полотенце летит в урну, распахиваешь дверь, мыслями ты уже дома…
В дверях он.
– Ты что это? – Застываешь удивленно. Пройти он не дает, стоит, как вкопанный, и смотрит. – Эй?
Губы у него и правда жесткие, настоящие мужские губы. И руки сильные. Ты вырываешься, кусаешь за губу.
– Ты совсем сдурел, да?
– Да, – шепчет в ответ. – С ума схожу, - снова притягивает к себе и целует. И ты уже не сопротивляешься. Его язык – хозяин в твоем рту, он кружит, лаская и подчиняя. И ты отвечаешь. Сначала робко, а потом все более и более страстно. Его руки давно с талии сползли ниже, мнут попу под узкой юбкой. Крупная ладонь с узловатыми суставами пальцев задирает подол. Остатки здравого смысла орут, что нужно оттолкнуть, бежать. Но ноги приросли к полу. Да и рот занят. Сейчас, еще секундочку сумасшествия и домой, твердишь себе, не замечая, что отпущенное время давно вышло. Несколько раз. Его горячие губы на горле, и ты со стоном запрокидываешь голову. Да что же происходит? Он только поцеловал, и ты готова на все, а муж час на разогрев тратит, и ничего.
Сложно сказать, почему отказали тормоза. Может, обида на мужа за невнимание, может, усталость, может… может, все женщины в душе полигамны, кто знает… или ты одна такая.
Но ты не останавливаешь его, когда он становится коленями на кафель, и твоя юбка оказывается на поясе, а колготки и трусики спущены до щиколоток. Язык касается клитора, и ты не можешь сдержать стон, развратно расставляешь ноги чуть шире и путаешься пальцами в волосах.
Все происходит совсем не так, как ты представляла перед сном. Мгновение, и стоишь, упираясь руками в подоконник санузла, видишь в темном окне свое абсолютно сумасшедшее лицо с искаженным стонами ртом и огромными, горящими каким-то потусторонним огнем, глазами.