Цена моей нелюбви. Я тебя верну
Шрифт:
Чувствую себя морально раздавленной. Пешкой в чьей-то игре. Марионеткой в руках того, кто все это затеял. Не один Альпарслан во всем этом замешан. Но проще было винить во всем именно его. Теперь же... Понимаю, что нужно смотреть глубже. Но сил на это совсем нет.
Я более чем поверхностна в таких делах и очень наивна. Мне проще спрятаться в свой кокон и не выходить из него. Но так продолжаться не может. Уже не может. Нужно что-то предпринимать, иначе подобное может случиться снова. Иначе все решат, что поступать со мной подобным образом — нормально. А это не так. Далеко.
В следующий раз я просто не выдержу. И сейчас-то еле держусь. И то из-за сына.
Я встаю
Мельком поглядывая на кроватку Каана, убеждаюсь, что он ещё спит, и улыбаюсь. Смотря на него, я понимаю, что нельзя отчаиваться. Ни в коем случае.
Подхожу к окну и кладу ладонь на холодное стекло. Вглядываюсь в панораму города и раздумываю о том, что делать дальше.
Зная, какой властью и силами наделён Альпарслан, понимаю: он найдёт меня везде. А значит… долго скрываться не получится. Тем более сейчас он знает, что его сын со мной...
Наш сын.
Чакырбейли так просто этого не оставит.
Вчера конструктивного диалога с ним так и не получилось, хотя я очень надеялась, что все наконец прояснится. Но кроме очередных “ты будешь” и ты “должна” — я не услышала ничего. А этого чертовски мало.
Мне нужна конкретика, которая подскажет дальнейшие действия. Под его дудку плясать я не собираюсь.
Да и он, думаю, прекрасно понимает, что как раньше уже не будет. Смысла возвращаться к прошлому я не вижу, несмотря на то, что тело помнит его прикосновения, а сердце отзывается на его голос. Все внутри трепещет. Но больше всего завораживает сцена, когда Каан лежал на руках Альпарслана... Улыбался ему. Радовался приходу отца. Признал в нём родного. Это трепетное отношение всколыхнуло чувства, которые, казалось бы, уже давно растаяли.
Ну и как после этого оставаться ко всему равнодушной?! Как раз и навсегда вычеркнуть Чакырбейли из своих мыслей?
Ответ приходит незамедлительно:
Это просто невозможно.
Устало потерев лицо и так и не найдя выхода из ситуации, я иду в ванную. Умываюсь. Делаю повседневные дела, а когда выхожу из нее, слышу робкий, тихий стук в дверь. Если бы Каан не спал, я бы точно не услышала.
Я мысленно напрягаюсь, ожидая увидеть кого угодно... В последнее время моя квартира пользуется спросом. Кто только в ней не был! Однако открыв входную дверь, я расслабленно выдыхаю, глядя на Азизу, которая явно очень торопилась. Няня запыхалась и выглядит встревоженной. На лице — следы бессонной ночи. Очевидно, не одной мне сейчас тяжело.
— Рассказывай, — говорю уже на кухне, протягивая ей чашку чая.
Азиза тяжело вздыхает. На глазах застыли слезы. Она обхватывает ладонями стакан и качает головой.
— Я же говорила, что мамы проблемы с сердцем, — всхлипывает она. — И что нужна операция. Срочно. Иначе... иначе ...
Она не договаривает, закрывает лицо руками и сотрясается от рыданий, вызывая во мне одно лишь желание: обнять и успокоить.
Я подхожу к ней и начинаю гладить по волосам.
— Не переживай, все обязательно образуется... — шепчу едва слышно.
— Нет… — Она прижимается ближе. — Я не уверена в этом, Дарина. Для операции нужны деньги, а найти крупную сумму в такое короткое время — почти невыполнимая задача. Брат сказал, что продаст квартиру. Но разве это можно сделать быстро? Если только совсем дешево. Поэтому он влез в микрокредитные займы. Я боюсь, что он не выдержит такой нагрузки. Это тяжёлое бремя. Брат сказал не беспокоиться, но как я могу быть спокойна, когда меня даже не пускают к ней в палату?!
— Тише... — хриплым голосом отзываюсь я. — Ты могла не приходить к нам. Я бы никогда не осудила тебя за это.
— Брат заверил,
— Мне так жаль, Азиза, — вздыхаю я. — И маму твою. Она у тебя очень хорошая, раз ты о ней всегда с теплом отзываешься.
— Да, так и есть, — легко соглашается она. — Она чудесная... всегда меня поддерживала. Мы с ней очень близки. Постоянно созванивались. Ни дня не могли без этого ритуала! Чувствуем друг друга в критической ситуации. Оттого и боль сильнее.
Азиза продолжает говорить о своей маме, и каждым последующим словом словно расковыривает мои незажившие раны. Я невольно сравниваю свою мать с ее. Моя уж точно никогда обо мне не волновалась бы. И точно не звонила бы узнать, как у меня дела.
Когда на меня обрушились проблемы и все СМИ заполнила клевета, она просто от меня отвернулась. Несмотря на то, что ей я сказала правду. Но ей было все равно.
А за прошедший год она наверняка обо мне забыла. Вычеркнула из своей жизни неугодную дочь. Раз и навсегда, будто меня и не существовало никогда.
Воспоминания о том, что случилось, причиняют мне боль. Сердце невольно сжимается, и я рвано выдыхаю.
— Ну вот видишь. — Я поджимаю губы. — Твоя мама обязана выздороветь, ведь у вас такой крепкий союз. Нерушимый. Ради тебя. У вас есть связь, и это замечательно. — Я жмурюсь, позволяя проклятым слезам литься из глаз. — Я бы ради такой мамы что угодно сделала. На другой конец земли бы поехала только ради того, чтобы быть рядом. Все что угодно… если бы она меня любила. Поддерживала бы в трудную минуту. Будь она настоящей матерью, как твоя. Поэтому, конечно же, за нее нужно бороться. Моя, к сожалению, не такая... Она при первой возможности отказалась от меня. — Делясь сокровенным, я чувствую некое облегчение. — Самое болезненное то, что я даже не поняла, какую я ошибку совершила, чтобы вот так вот отрекаться от меня. Возможно, это просто какая-то личная неприязнь. Какое-то давнее неприятие. Я не знаю... Я не совершала плохих поступков! Но она считает иначе. Я развелась, и это моя главная ошибка. Я опозорила семью. Нужно было дальше жить с мужем, который откровенно признался в своей измене и даже ее не скрывал. Сказал, что любит другую. Наверное, тогда им всем было бы легче… — Я горько усмехаюсь. — По их мнению, так было бы правильнее. А я по истечении времени начала смотреть на ситуацию с другой стороны и спрашивать себя: почему? Почему меня так легко вычеркнули из жизни, посчитав, что я грязь под ногами? Легко оттолкнули, сказав, что я для них никто. Чужой человек. Не знаю, зачем себя терзаю. Наверное, нравится заниматься самокопанием. Но очевидно, они просто меня не любили. Дело даже не в том, что о моем разводе подумают другие, а именно в их нелюбви. Поистине любящий никогда не отречется от родного человека. Остальное — сказки.
Вывод неутешительный, и жить так тяжело. Осознание, что никого нет рядом — убивает. Между нами повисает тишина.
— Ты сильная, Дарина. Не каждая может выдержать подобное, но ты держишься. И поэтому не останавливайся. Двигайся дальше несмотря ни на что. Тем более у тебя есть Каан. А им... Знаешь, как бы то ни было, им все вернется. Бумеранг есть. Они тебя просто недостойны.
— Ох, они говорили иначе. Что это я недостойна быть членом их семьи.
— Чушь! — вмиг вскипает Азиза. Встает со стула и тоже обнимает меня. — Все возвращается на круги своя. Нужно просто потерпеть. Переждать бурю, и станет гораздо лучше. За закатом всегда наступает рассвет. Все у тебя будет хорошо. И Каана поднимешь, и с личной жизнью наладится. Главное, не унывать.