Цена на материнство
Шрифт:
А вот сегодня, получив сообщение от Игоря, я ощутила внезапный порыв сделать для него что-то. Зачем? Так и не смогла себе объяснить. Вроде, я ничего не была ему должна, а наши отношения настолько отличались от нормальных, что любая уважающая себя женщина крутанула бы у виска. Этот мужчина платил мне. Не за секс – за ребенка. При этом брезговал ложиться со мной в постель, не хотел лишать девственности, но запрещал спать с кем-то другим. Не то, чтобы мне хотелось, но ведь странная такая позиция собаки на сене. Иногда я смотрела на него и мечтала хорошенько встряхнуть, чтобы зубы застучали. Спросить, зачем ему все это.
Впрочем, кое-какие догадки теперь
Я не хотела усложнять. И прежде всего – собственную жизнь. Влюбиться в Игоря было проще простого, особенно теперь, когда он из Бармалея, из гадкого утенка, превратился в холеного лебедя. Его мужскую привлекательность трудно было отрицать. Но я боялась, что если снова позволю себе расслабиться, если снова приоткрою душу, буду жалеть все оставшиеся годы. Как в тот раз. Стоило мне решиться на большой шаг, как Игорь обнажил свою звериную натуру, избил Витю до полусмерти… Кто будет следующей жертвой? Я не хотела гадать. Просто решила не оставлять ни малейшего шанса сделать мне больно. Не собиралась снова стать уязвимой.
Но вот насколько у меня получалось… Я наряжалась, старательно, неторопливо. И беспрестанно спрашивала себя, зачем. Чего я этим добьюсь? А потом сама от себя не ожидая подошла к домработнице и сказала:
– Я сама займусь ужином.
На пуленепробиваемом лице мелькнуло удивление.
– Вы уверены? – сомнение в ее голосе прозвучало до обидного явно.
– Да, конечно.
Не знаю, правда ли она потеплела ко мне, но мне показалось, что бесстрастный ледяной взгляд стал мягче. Покопалась в холодильнике, поискала рецепты в телефоне – те самые, что когда-то вызывали недоумение. Я разом поняла бывших подруг. Ухаживать за мужчиной… Это какая-то потребность, что-то вроде глубинного инстинкта. Мне остро захотелось сделать Игорю приятно. То ли отблагодарить, то ли выбросить белый флаг примирения…
Получилось сносно. Островато, может. Это ведь не оладья, которые я жарила одной левой на автомате еще с пятнадцати лет, потому что это был любимый завтрак папы. И все же – удобоваримо. Я смотрела с волнением, как Игорь накалывает вилкой первый кусочек, отправляет в рот… Я улыбалась – не знаю, почему. Просто распирала какая-то глупая и внезапная радость.
– М-м-м… – простонал он. – Это божественно. Признавайся, курсы французских поваров?
– Да нет… – щеки вспыхнули, и я опустила глаза. – Первый раз…
– Ложь, – отрезал он. – С первого раза невозможно приготовить эту пищу богов.
Поверь мне, я перевел кучу фарша, прежде чем мои котлеты перестали натирать десны.
Я смутилась окончательно.
– Да брось, Гар… Всего лишь рагу…
– Не говори так, – его глаза блеснули. – Хватит постоянно прибедняться. Я рад, что мы сегодня остались дома.
Фраза прозвучала, как намек, и мои внутренности скрутило в тугой узел. Во рту пересохло, кончики пальцы будто коснулись снега. Я заставила себя поднять глаза и посмотреть на него. В свете свечей его лицо казалось высеченным из мрамора искусным итальянским скульптором. И как у меня язык повернулся назвать его Бармалеем? Передо мной сидел не тот плохиш Гарик, а взрослый сексуальный мужчина. Взгляд его стал тяжелым и темным, а я продолжала тонуть в черном омуте зрачков, не в силах отвернуться, будто под гипнозом. Мое дыхание участилось, пульс забился бабочками в животе – и спустился ниже расплавленным
Все произойдет сегодня? Сейчас, да? Пусть. Плевать на все – я готова. Не потому, что контракт, не потому, что деньги. А потому что я готова – и я хочу этого.
– Тебе жарко, Снегурочка? – тихим чуть хрипловатым голосом спросил Игорь. Мне почудилась легкая насмешка: он ведь отлично понимал, что со мной творится. – Потанцуем?
Я моргнула, облизнула пересохшие губы и, не в силах выжать из себя ни звука, кивнула.
Игорь встал, обошел вокруг стола, церемонно протянул мне руку. Что с ним творится? То покупает меня, унижая, то вдруг обращается как джентльмен. Или близость секса так действует на мужчин?
– А музыка? – я встала, зябко поежившись.
– Это было бы так банально… Но как хочешь.
Он вытащил из кармана телефон, с загадочным видом что-то поискал в нем и положил на стол. Из динамиков, – и где они только спрятаны? – зазвучала музыка.
Первого аккорда мне хватило, чтобы все понять. Наша песня. Наш медляк с выпускного. Тогда мы тоже танцевали с Игорем среди полупьяных одноклассников, крутился блестящий шар, пахло запрещенными сигаретами и запретной любовью.
Я знала, что Верещагин не нравится папе, и папа не раз поднимал эту тему. Но мне было плевать. В тот вечер все должно было случиться, и после этого, – как я думала, – нашу любовь скрепит что-то сильное. Настоящее. И мы будем вместе, несмотря ни на что.
И вот мы в кухне, пахнет приправами и вином. Отблески свечей пляшут в стекле, хрустале, начищенном хроме. Нет больше никого – только мы. И снова эта музыка, снова теплая близость Игоря. И предвкушение секса, горькое от странных предчувствий и темных воспоминаний.
Он прижал меня к себе, положил руки на талию, я обняла его шею, тайком, не слишком шумно, вдыхая дразнящий аромат мужского парфюма. Прикрыла глаза, склонила голову на его плечо. Нас покачивало в такт музыке, и я уже не понимала: то ли это танцуем мы, то ли музыка двигает нами, как перышком на воде.
Так странно… Я будто оказалась сразу в двух измерениях, в двух временных пластах. Сейчас – и тогда. И трудно было разобрать, где реальность. Правда ли прошли годы, наполненные обидой, или мы все еще на выпускном, юные, невинные, жаждущие первого опыта. Этого трогательного узнавания тел, познания первых – и таких острых наслаждений.
Его ладонь скользнула ниже, крепкие пальцы сжались на мягкой округлости. Я сдержала стон – но мурашки поднимались вверх, как пузырьки шампанского. От сладкой дрожи подогнулись колени. Он прижал меня еще сильнее, и животом я ощутила его возбуждение. В тот момент я не боялась ни боли, ни крови, не испытывала стыда. Я хотела одного: принять его в себя, вобрать до конца, стать его телом – и плевать, что случится завтра.
– Ты не против?.. – его жаркое дыхание обожгло шею и вызвало новую волну дрожи.
Он еще спрашивает! Разве не я сама подписала контракт, разрешающий ему делать со мной все, что захочется? Разве мы не договорились, что именно он заберет мою девственность, честь, стыд – все сразу – в обмен на деньги и мучительное наслаждение? Разве, в конце концов, его сексуальный опыт настолько мал, что он не в силах понять, насколько страстно я хочу того же?
Мои глаза затянуло влажной пленкой, грудь напряглась, отяжелела, норовила вот-вот прорвать острыми пиками тонкую ткань платья. А внизу… Неужели теперь, прижав меня так крепко, что даже одежда не скрывает ощущений, он не чувствует этой тяжелой пульсации желания?