Цена ненависти
Шрифт:
Предлагаемое более широкое внедрение квалифицирующего признака ненависти служит, таким образом, не цели ужесточения наказания, а цели правильной публичной квалификации преступления, что может способствовать сокращению преступности на почве ненависти.
Статья 280
Сейчас ст. 280 УК представляет собой своего рода казус: она предполагает суровые наказания за призыв к действиям, которые сами по себе могут вовсе не быть уголовным преступлением. Но и если экстремистская деятельность станет пониматься только как преступная, сохранится диспропорция тяжести ст. 280 и иных «экстремистских» статей.
По существу, состав ст. 280 аналогичен понятию подстрекательства к преступлению, но подстрекателя наказывают в соответствии с конкретным преступлением, а обвиняемый по ст. 280 может быть наказан в соответствии с самыми разными преступлениями. Чтобы ответственность призывающего к преступлению не оказалась больше, чем у того, кто совершил преступление, можно было бы установить, что наказание по ст. 280 не может превышать некоторой доли (например половины) того, которое суд признал бы уместным за преступление, к которому призывал обвиняемый.
Статья 282
Текст этой статьи УК много раз менялся, и нынешняя формулировка также подвергается критике. Наиболее основательный пункт этой критики — включение крайне неопределенного понятия «принадлежность к социальной группе» в определение объекта ненависти [199] . Замысел законодателя в этом случае понятен, но реализация не очень удачна. С другой стороны, очевидно, что социальная ненависть ничуть не менее опасна, чем религиозная или расовая, и вовсе не упоминать этот вариант ненависти в УК
199
См. например: Ратинов А., Кроз М., Ратинова Н. Указ. соч. С. 42, 76–81.
Основные проблемы преследования пропаганды ненависти взаимосвязаны — это трудности с реализацией экспертизы [200] и затягивание предварительного и судебного следствия. Решение этих проблем никак не связано с реформированием самой статьи. Хотя улучшить ст. 282, наверное, можно, пока мы не знаем удовлетворительных предложений в этой сфере.
Мы не принимаем, в частности, такого решения проблемы затягивания следствия, как повышение верхней планки наказания с целью удлинения срока давности по этой статье [201] . Нужно не ужесточать и так почти никогда не применяемые санкции, а улучшать качество работы следствия и суда.
200
См. в этом сборнике статью М. Кроза и Н. Ратиновой.
201
С такой инициативой выступили, например, Московский антифашистский центр и Московское бюро по правам человека: Возбуждение расовой, национальной и религиозной вражды в России не должно считаться «преступлением небольшой тяжести» // Права человека в России. 2005. 23 мая .
Мы сами ранее предлагали использовать применительно к ст. 282 «накопительный принцип»: учитывать неоднократность преступления, а также предусмотреть аналогичное правонарушение в КоАП и учитывать ранее вынесенные приговоры по нему [202] . Сейчас такие меры тоже предлагаются. Но они противоречат сегодняшним общим принципам построения УК (в частности, реформа конца 2003 года отменила понятие неоднократности преступления), и ради одной статьи эти общие принципы изменены быть не могут.
202
Верховский Александр. Государство против радикального национализма. Что делать и чего не делать? M.: Центр «Панорама», 2002. С. 120–128.
Теоретики и практики
Андреас Умланд
«Негражданское общество» в России
Некоторые концептуальные рассуждения на тему социального контекста и политического потенциала трансформации постсоветских праворадикальных сил
В этом обзоре использованы некоторые результаты международных исследований нероссийских гражданских обществ и ультранационализмов для того, чтобы проиллюстрировать, что относительный упадок русских радикальных националистских партий в конце 1990–х годов не может рассматриваться как недвусмысленный признак того, что «антилиберальный этатизм» [203] потерял в России свою притягательность. Здесь также предпринята попытка показать, что значительный рост разнообразия неправительственного сектора российского общества с середины 1980–х годов [204] не может рассматриваться как исключительно полезный для полиархической консолидации и дальнейшей демократизации российской политической системы [205] .
203
Это (не очень удачное) понятие было впервые использовано в важной статье: Hanson Stephen, Kopstein Jeffrey. The Weimar/Russia Comparison // Post-Soviet Affairs. Vol. 13. 1997. N 3.
204
О более раннем периоде, см.: White Anne. Democratization in Russia Under Gorbachev, 1985–91: The Birth of a Voluntary Sector. N.Y.: St. Martin's Press, 1999. По состоянию на конец 2001 года: «Сегодня количество общественных организаций, зарегистрированных российским Министерством юстиции, составляет около 300 тысяч, из которых, по оценкам экспертов, около 75 тысяч являются действующими». ~Ni.: Fein Elke. Zivilgesellschaftlicher Paradigmenwechsel oder PR-Aktion? Zum ersten allrussischen ‘B"urgerforum’ im Kreml // Osteuropa. Vol. 52. 2002. Nr 2.
205
Моя таксономия базируется на предложенной Робертом Далем концепции демократии, согласно которой демократия является не только идеальным типом (по Максу Веберу), но и, в конечном счете, утопическим проектом. Даль, в моем понимании, вводит термин «полиархия» применительно к тем режимам, которые неизбежно представляют собой всего лишь неполное воплощение демократического идеала, но которые в то же время существенно инспирированы им. Демократизация, в рамках этой концептуальной схемы, видится как потенциально бесконечный процесс. См.: Dahl Robert. Polyarchy: Participation and Opposition. New Haven: Yale University Press, 1971. Прорыв демократизации, который является качественным переходом из неполиархического в полиархический режим, тогда можно было бы назвать полиархизацией.
В России «гражданское общество» [206] или «гражданская община» [207] не только развивается относительно медленно. Некоторые из наиболее значимых постсоветских групп, движений и направлений в российском неправительственном секторе не поддерживают или же явно критикуют либеральную демократию. Целый ряд негосударственных организаций в России содержит ультранационалистические, фундаменталистские и, частично, фашистские [208] элементы, которые ставят под вопрос адекватность применения конструкции «гражданское общество» для их определения. Основной общественной функцией таких группировок не является увеличение склонности людей эффективно принимать участие в такой политической активности, которая могла бы способствовать дальнейшей демократизации (как утверждают многие теории демократии). Вместо этого эти группировки являются — иногда намеренно — средством распространения радикально партикуляристских мировоззрений, в частности, крайне антилиберальных политических идей, а также средой политического воспитания и тренировки потенциальных политических активистов, придерживающихся таких взглядов [209] .
206
Diamond Larry. Developing Democracy: Towards Consolidation. Baltimore–L.: Johns Hopkins University Press, 1999. P. 221.
207
Putnam Robert, Leonardi Robert, Nanetti Raffaella. Making Democracy Work: Civic Traditions in Modern Italy. Princeton: Princeton University Press, 1993.
208
Четкую дефиницию фашизма, его черт и субтипов см.: Griffin Roger. The Nature of Fascism. L.: Routledge, 1993. Коротко об этой книге см.: Рахшмир Павел. Фашизм: вчера, сегодня, завтра // Мировая экономика и международные отношения. 1996. № 10; Умланд Андреас. Старый вопрос, поставленный заново: что такое фашизм? (Теория фашизма Роджера Гриффина) // ПОЛИС/Политические исследования. 1996. № 1.
209
Конструкция «негражданское общество», очевидно, была впервые представлена в рамках исследования русских ультранационалистических тенденций: Kopstein J., Hanson S. Paths to Uncivil Societies and Anti-Liberal States: A Reply to Shenfield // Post-Soviet Affairs. Vol. 14. 1998. N 4. Некоторое время выходил еженедельный выпуск новостей под названием «(Un)Civil Societies», доступный на сайте Radio Free Europe/Radio Liberty . Коннотация понятия «негражданский» здесь, очевидно, отличается от значения этого понятия, например, у Ричарда Роза (Rose Richard. Uses of Social Capital in Russia: Modern, Pre-modern, and Anti-modern // Post-Soviet Affairs 16. 2000. N 1.
Поэтому
210
Обзор большей части относящейся к данному вопросу литературы, опубликованной до 1996 года, сделан в статье: Умланд А. Правый экстремизм в постсоветской России // Общественные науки и современность. 2001. № 4; более короткая версия на английском языке, см.: Umland Andreas. The Post-Soviet Russian Extreme Right // Problems of Post-Communism. Vol. 44. 1997. N 4. Множество данных можно найти на сайтах Центра «Панорама» (http:// www.panorama.ru/works/patr/), Центра «СОВА» , «Мемориала» , Фонда «Антифашист» , на сайте «Библиотека думающего о России» .
211
Классифицируя эти четыре партии как «правоэкстремистские», я никоим образом не подразумеваю, что между ними нет важных различий в отношении их организационной структуры и идеологии. Понятие «правоэкстремистский» в том смысле, в каком я его здесь использую, заключает в себе составные части таких различных идеологий, как фундаментализм, ультраконсерватизм и фашизм. Кроме того, КПРФ является не только самой большой, но и наименее однородной политической организацией в сравнении с тремя другими организациями (которые тоже имеют различные фракции). Все же «правоэкстремистский» кажется наиболее подходящим понятием, способным охватить и политические идеи лидера КПРФ Г. Зюганова, и представления некоторых других влиятельных «коммунистов», например, А. Макашова, В. Илюхина или Н. Кондратенко. Тем не менее, было бы неправильно определять весь состав КПРФ как «правоэкстремистский». О разнообразии идеологических течений в КПРФ см.: Urban Joan Barth, Solovei Valerii. Russia's Communists at the Crossroads. Boulder, CO: Westview Press, 1997. Об антисемитизме в руководстве КПРФ см.: Лихачев Вячеслав. Политический антисемитизм в современной России. M.: Academia, 2003. С. 18–25.
В 90–е существовало множество структурных факторов, которые препятствовали созданию полноценной постсоветской партийной системы в России в целом [212] и эффективных русских ультранационалистических партий в частности [213] . Среди субъективных причин некоторыми русскими обозревателями выдвигалась идея, что дело в специфической русской антипатии к идеям ультранационализма. Является ли это мнение подходящей интерпретацией или нет, но относительно незначительное представительство правоэкстремистских партий в российских парламентах послесоветского времени не может, по рассмотренным ниже причинам, считаться достаточным указанием на то, что перспективы ультранационалистических политиков в России в принципе незначительны.
212
Fish Steven. Democracy from Scratch: Opposition and Regime in the New Russian Revolution. Princeton, NJ: Princeton University Press, 1995; Idem. The Advent of Multipartism in Russia, 1993–1995 // Post-Soviet Affairs. Vol. 11. 1995. N 4.
213
Orttung Robert. The Russian Right and the Dilemmas of Party Organisation // Soviet Studies. Vol. 44. 1992. N 3.
Говоря об ограниченных успехах на выборах правоэкстремистских партий или политиков в 90–е, надо обратить внимание на то, что все четыре ведущие организации, представлявшие ультранационалистические идеи различных типов [214] и с различной активностью принимавшие участие в выборах этого периода (то есть ЛДПР, РНЕ, КПРФ и НБП), находились в своего рода идейно–имиджевых тупиках, предпосылкой для которых была специфичность их истории или руководства.
Во–первых, биологический отец Владимира Жириновского, вероятно, был евреем [215] . Хотя Жириновский не может считаться евреем в каком–либо ином смысле и сам себя называет на сто процентов русским, прошлое его семьи является важным препятствием для принятия Жириновского многими правоэкстремистскими политиками, интеллектуалами, активистами и избирателями [216] . Правда, стоить упомянуть, что некоторые фигуры правоэкстремистского направления, такие как бывший редактор престижного «Военно–исторического журнала» Виктор Филатов, не рассматривали происхождение Жириновского как проблему и сотрудничали или до сих пор сотрудничают с ЛДПР. Тем не менее, не будет преувеличением сказать, что большинство российских ультранационалистов отрицательно (мягко говоря) относится к идее президента (или даже министра) России с еврейским отцом, какими бы ни были его взгляды [217] .
214
Здесь и далее термины «правоэкстремистский» и «ультранационалистический» употребляются почти как синонимы. Из сказанного выше о правом экстремизме ясно, что сами понятия не вполне синонимичны, но в интересующем нас контексте их можно не различать.
215
Несмотря на то, что этот факт является общеизвестным с начала 1990-х, знаменательно, что Жириновский в 2001 году сам публично признался в своем происхождении. См.: Glasser Susan. Russian Revises His Heritage // The Washington Post. 2001. 18 July. Я признателен профессору Маршалу Голдману, который привлек мое внимание к этому моменту.
216
Еще одним источником недоразумения стало название партии Жириновского: «Либерально-демократическая». См.: Umland A. Ein Gespr"ach mit Wladimir Shirinowskij // Die Neue Gesellschaft: Frankfurter Hefte. Vol. 41. 1994. Nr 2. Это название никогда не соответствовало взглядам Жириновского и было связано со специфическим происхождением партии. См.: Wishnevsky Julia. Multiparty System, Soviet Style // Report on the USSR. 1990. 23 November; Dunlop John. The Leadership of the Centrist Bloc // Report on the USSR. 1990.8 February; Luchterhandt Galina. Der ‘zentristische’ Block // Aktuelle Analysen des BlOst. 1991. Nr 46; Umland A. Wladimir Shirinowskij in der russischen Politik: Einige Hintergr"unde des Aufstiegs der Liberal-Demokratischen Partei Rufilands // Osteuropa. Vol. 44. 1994. Nr 12; Dunlop J. The Rise of Russia and the Fall of the Soviet Empire. Princeton, NJ: Princeton University Press, 1995. P. 108–111; Umland A. Zhirinovskii Enters Politics: A Chronology of the Emergence of the Liberal-Democratic Party of Russia 1990–1991 // The Journal of Slavic Military Studies. Vol. 18. 2001. N 1. Негативный эффект публичного поведения Жириновского часто переоценивается западными и российскими специалистами. Если верить их оценкам, этот политик должен был уже давно исчезнуть с политической арены. Жириновский сознательно играет роль традиционно русской фигуры юродивого и отстаивает свой театральный стиль как необходимый для поддержания общественного внимания. См.: Lee Martin. The Beast Reawakens. Boston, MA: Little, Brown & Company, 1997. P. 323–325.
217
Документ НБП 1994 года говорит, например, об «израелитах ЛДПР». См.: Прибыловский Владимир. Русские националистические и праворадикальные организации, 1989–1995: Документы и тексты. Т. 1. М.: Панорама, 1995. С. 185.