Цена обольщения
Шрифт:
Как только она расплатится с майором Крейтоном и навсегда покинет Лондон, она забудет о существовании Синджона Радерфорда. Эвелин мысленно попросила Бога о том, чтобы он сделал это возможным.
— Тебе холодно? — спросил Синджон, и Эвелин недоуменно посмотрела на него. — Ты дрожишь.
Эвелин поплотнее запахнула полы своего бархатного жакета.
— Мне тепло. Спасибо.
— Но ведь ты не боишься меня, Эвелин, после того, что у нас…
Эвелин бросила на Синджона предостерегающий
— Я не желаю это обсуждать!
Синджон немного подвинулся, и его колено коснулось колена Эвелин.
— Что именно ты не желаешь обсуждать? Тот факт, что мы были любовниками, или мое предательство по отношению к тебе?
Прямота Синджона удивила Эвелин. Она посмотрела ему в глаза, ожидая увидеть в них выражение торжества и мужского самодовольства, но ничего подобного не заметила. Синджон определенно испытывал чувство вины, но пытался скрыть его за дерзкой улыбкой. Во рту у Эвелин пересохло. Извинится ли он? Объяснит ли все сейчас? И что потом? Эвелин посмотрела на свои затянутые в перчатки руки, с трудом борясь с охватившим ее томлением.
— Ты мне лгал!
— В постели — никогда.
Бархатистый голос Синджона успокаивал ее натянутые до предела нервы. Ей хотелось поверить ему, но она не осмеливалась.
— Филипп послал тебя шпионить за мной? Поэтому ты явился в мой дом под видом лакея? Другой причины я не вижу.
— Ты слышала выдвинутые против меня обвинения, Эвелин. Мне нужно было место, где бы я мог спрятаться, и работа.
— Ты мог бы поехать домой. У тебя ведь есть семья.
— Отец отрекся от меня перед моим отъездом в Испанию. Он хотел, чтобы я принял сан священника.
Губы Эвелин дрогнули.
— Ты? Святой отец?
Однако Синджон не обиделся.
— Согласен. Такой образ жизни не для меня. Однако из меня получился неплохой солдат. Мне пришлось остаться в Лондоне, чтобы доказать свою невиновность. Это очень важно для меня. Я готов погибнуть ради великой цели, но не стану отдавать жизнь за то, чего не совершал.
Эвелин сглотнула.
— Ты мог хотя бы сказать мне свое настоящее имя, — произнесла она.
— Но ведь я сказал его тебе, Эвелин. Син. Помнишь?
Эвелин вспомнила. Эти слова Синджона пробудили также воспоминания о том, что у них было, и о том, без чего теперь ей приходилось жить.
— Грех. Очень подходящее имя. Оно стало твоим прозвищем до изнасилования или после?
Поджав губы, Синджон отвернулся. Он не собирался извиняться за то, что обманул ее, проник в ее дом, в ее постель и сердце.
— Пропади ты пропадом! — бросила она.
Затхлый запах Темзы наводнил экипаж.
— Мы в доках! — удивленно воскликнула Эвелин.
— Джентльмен, пожелавший купить книгу, отправляется в Испанию. Он попросил
— Друг? — с издевкой спросила Эвелин. — С такими же пристрастиями, как у тебя?
— Мое пристрастие — ты, Эвелин, — мягко произнес Синджон, спрыгивая на землю. — Подождешь меня здесь?
Эвелин взглянула на грубые лица спешащих мимо людей, грязные улицы, услышала злобные крики и непристойное пение.
— Нет, я пойду с тобой, — поспешно ответила она, и Синджон усмехнулся. Эвелин вздернула подбородок. — Я уже говорила, что не доверяю тебе.
Синджон протянул ей руку, и она оперлась на нее без промедления. Эвелин была рада, что Синджон крепко прижал ее руку к себе, когда они поднимались по узеньким сходням на борт корабля, хотя и постаралась скрыть это. Когда они ступили на палубу, сердце Эвелин отчаянно забилось в груди. Только вот что было тому виной — прикосновение Синджона или маленькое приключение в доках, — она не могла понять.
Синджон подозвал юнгу.
— Поручаю тебя заботам этого молодого человека, пока буду искать своего друга, — пояснил он.
Мальчишка отвесил поклон и принялся нагло рассматривать Эвелин из-под упавшего на лоб белокурого чуба.
— Хотите посмотреть корабль, миледи? — спросил он.
Он напомнил Эвелин детей из приюта, только был сыт, чисто вымыт и хорошо одет. Его лицо покрывал бронзовый загар, а глаза излучали гордость и надежду. Эвелин улыбнулась.
— С удовольствием, — ответила она и последовала за юнгой вниз по крутой лестнице, ведущей в полутемный коридор, пропахший маслом и мастикой.
Юнга отворил несколько дверей в конце коридора, и Эвелин оказалась в уютной каюте с широкими окнами.
— Отсюда видна вся гавань, — весело сообщил мальчик.
Эвелин подошла к окну. Сотни кораблей стояли на якоре. Здесь были и военные фрегаты, и торговые суда, и простые рыбацкие лодки. Одни готовились отплыть, другие медленно входили в гавань. Пассажиры поднимались по трапам, грузчики перебрасывали на борт ящики и тюки, паруса вздымались, мокрые весла блестели в лучах полуденного солнца.
Эвелин обернулась, чтобы задать юнге вопрос, но он исчез, оставив ее в одиночестве.
И запер за собой дверь.
За время его отсутствия жена превратилась в настоящую красавицу, мрачно думал Филипп, наблюдая за тем, как она вышла из Декурси-Хауса вместе с неизвестным джентльменом.
— За ними, — приказал он кучеру, когда экипаж Эвелин отъехал от ворот особняка.
Он помнил Эвелин бледной, скучной особой с непримечательными каштановыми волосами и отсутствием эмоций в невыразительных глазах. Неужели он что-то пропустил?