Цена первой ночи
Шрифт:
— Ящерка?!
Я резко села на раскладушке и уставилась на него, пытаясь проснуться. Какая ещё, нафиг, ящерка? Ящерки миленькие, маленькие, а это чудовище в колючках и в наростах!
— Называется бородатая агама. Абсолютно безопасная!
— Только не для моей психики, — я вдруг заметила, как Николай смотрит на меня и отнюдь не в глаза, опустила взгляд и быстро прикрылась. Маечка на бретельках сползла, почти открывая грудь. Жилец смутился:
— Извини. Ну и за Лариску тоже.
— Сколько времени? —
— Полдевятого.
Из моей груди вырвался душераздирающий стон, и я упала обратно на подушку, натянув одеяло на голову, отчего пяткам сразу стало прохладно:
— Блинский блин, ну неужели я никогда не высплюсь по-человечески?
— Спи-спи, я ухожу.
— Поздно…
Кое-как завернувшись в тонкое одеяло, поднялась, но на кухне сразу стало тесно. Попросила:
— Нажми кнопочку на чайнике, пожалуйста! И выйди, дай диван сложить.
— Сей момент!
Николай щёлкнул выключателем на чайнике и передвинулся ближе к двери:
— Извини.
— Да хорош уже извиняться!
Мне захотелось бросить в него чашкой из раковины, но стало жалко чашку. Ну, и жилец всё-таки, обижать нельзя. Деньги нужны кровь из носа.
Николай пробормотал что-то неразборчивое, но мне показалось, что он снова извинился. Да что ж такое… Во всяком случае, из кухни он исчез, дав мне возможность натянуть штаны и пуловер. Сейчас попью чаю и схожу в магазин, потрачу вчерашние чаевые на еду.
В супермаркете через дорогу я купила кило пельменей и пачку творога. Аришка давно сырников просила, да всё руки не доходили. Подумав, взяла майонез и кетчуп — кто этого Николая знает, что он с пельменями любит. На вечер приготовлю им драники, картошка ещё осталась. Может, салатик какой-нибудь с помидорами к пельменям? И хлеба, хлеба булку забыла!
В результате вышла из магазина я с двумя пакетами, полными под завязку. Потащилась к дому, как старая тётка, всей кожей ощущая усталость и тяжесть мешков. Тележку, что ли, купить? Тогда точно буду выглядеть, как соседская бабуся, которая каждый день таскается на базар… Да пофиг. Для кого мне летать птичкой и излучать красоту и молодость? На работе вон улыбаться задалбываюсь, но там я обязана. А на улице ничего никому не обязана. Даже вот этому симпатичному парню, который окинул меня долгим взглядом и усмехнулся. Не исключено, что его насмешил мой вид.
Едва удержавшись, чтобы показать ему язык, я поспешила домой. Вот моё гулкое парадное с облупившейся краской на стенах и щербатыми перилами. Вот моя дверь с поцарапанной обивкой, в которой не хватало гвоздиков. Вот мой ключ…
Ой!
Открыв дверь, я наткнулась на спину Николая, который балансировал на табуретке и забивал в стену дюбель.
— Что ты делаешь? — недовольно спросила, протиснувшись в коридор.
— Вефалку вефаю, — ответил
Он положил молоток и взял дрель, которая обычно пылилась в кладовке. С натужным «вж-ж-ж» вкрутил первый шуруп. Я закатила глаза. Сейчас всех разбудит… И точно. Всего через несколько секунд дверь в комнату сестры приоткрылась, и Катя выглянула в коридор, зевая во весь рот:
— Что за шум? Спать невозможно! Ой! Вы кто?
Сняв палец с кнопки дрели, мужчина на табуретке широко улыбнулся:
— Здрасьте, Николай!
— Новый жилец, — пробурчала я, пронося сумки на кухню мимо сестры. — Доброе утро.
— Доброе, — Катька сунулась за мной, шёпотом спросила: — А где ты его откопала?
— На Фонтанке, когда с работы домой шла.
— Ни фига себе! Ты уже с улицы жильцов приводишь?
Новый «вж-ж-ж» заставил меня поморщиться. Или это был возмущённый вид сестры?
— Кать, отстань, а? Кстати, могла бы вечером посуду помыть.
— Ты вообще во сколько вернулась вчера?
— В полчетвёртого. А что?
— Ничего! Тебя никогда нет дома! А когда есть — ты спишь! А Аришке весь вечер было плохо, между прочим!
Со вздохом я открыла холодильник и запихнула в морозилку две пачки пельменей. Разложила остальные продукты и ответила, постаравшись скрыть раздражение:
— Работать же надо кому-то. Кать, не доставай, пожалуйста! Включи чайник.
— Сверлит! — откликнулась сестра, нажав на кнопку. — Аришку разбудит!
— Зато вешалка болтаться перестанет.
— Она и так нормально висела…
— Пока не упала.
Катька хмыкнула и ушлёпала к себе. Её место занял заглянувший в кухню Николай:
— Хозяйканама, принимай работу! Я там биль, биль, всё пробиль!
— Как пробил? Куда пробил?
С перепугу я выскочила в коридор, но жилец засмеялся:
— Шутка, эй! Ты что, «Нашу Рашу» не смотрела?
— Я телик вообще не смотрю. Не заметил? У меня его нет.
Вешалка с виду держалась нормально. Осторожно взявшись за крючок, я подёргала, потом повесила куртку, вторую, обернулась:
— Вроде не падает.
— Обижаешь! — усмехнулся Николай. — Заслужил ли я чай?
— Заслужил.
— Только давай я сам заварю.
Я внимательно посмотрела на него, раздумывая — обижаться мне или пропустить мимо ушей. Решила пропустить. Пусть шутит. Я люблю мой чифирёк.
Впрочем, Николай умел не только приколачивать вешалки. Чай заваривать он неожиданно тоже умел. Сначала он отмерил пять ложечек заварки без горки. Потом залил буквально каплей кипятка и прикрыл заварочный чайник крышкой. Положил в чашки рафинада. Подмигнул мне:
— Сейчас будет не чай, а симфония!
— А у меня что тогда?