Цена Рассвета
Шрифт:
— Мне кажется, я единственный человек, которому что-то действительно нужно от этой планеты, — устало сказал однажды президент, изучив очередной отчет. — Всегда так было.
— А мы все? — обиделась Арья.
— Вы все пойдете, куда я скажу. Пока я даю вам цель, вы к ней идете…
— Ты просто устал.
— Я не просто устал, Арья. Я устал до предела. Биться головой о стену, которую невесть кто выстроил, получать плевки в спину… Нас кто-то убивает, быстро и эффективно. И всем наплевать, всем! Если бы это были синринцы, их можно было бы переловить. Но ни один из всей швали не имеет никакого отношения к Синрин. Три года, как перекрыты все каналы ввоза — и что? Стало только хуже. Наши дражайшие граждане делают
— Это истерика уже какая-то, — покачала головой Арья. — Делай со мной что хочешь, но тебе пора в отпуск. Поедем на море, будем пить водку, спать и загорать пару недель.
— А кто будет разгребать все это? — Анджей стукнул кулаком по стопке документов.
— Заместители.
— Какие, к черту, заместители, кто из них способен не напортачить?
— Вот такие у тебя заместители, — ядовито ответила Арья и неожиданно для себя показала господину президенту и возлюбленному супругу язык. — Не хочу ничем тебя обидеть, но у нас в полку механики говорили, что по мастеру и пассатижи.
— Спасибо, я в курсе. Да, ты права. Но где я возьму других?
Вопрос повис в воздухе. Арья не представляла, где можно срочно добыть пару-тройку заместителей, способных самостоятельно принимать решения и не столкнуть ситуацию с края пропасти, где она неуверенно замерла. Их нужно было воспитывать заранее, а команды Анджея, пришедшей вместе с ним, хватило только на половину постов, и ни один не мог заменить президента даже на неделю. Все это говорило дурно о самом Канторе, а к тридцати годам, после трех лет семейной жизни, Арья отучилась наконец идеализировать свою единственную любовь.
Он был фанатиком, бессребреником, готовым работать по пятьдесят часов кряду для достижения результата, его нельзя было упрекнуть в корыстных побуждениях, но это не могло спасти государство. Привыкший управлять при помощи крутой смеси армейской дисциплины, личного обаяния и способностей экстры, Анджей был великолепен в качестве начальника НТР, даже в качестве теневой фигуры у власти. Управлять открыто, то есть, лавировать между множеством мнений и подводных течений, выбирая из всех решений не самое действенное, а самое осторожное, терпеть прямое сопротивление, гася его открытым пренебрежением, Кантор не умел.
Худшее состояло в том, что он не умел доверять тем, кого ввел в свой ближайший круг. «Хочешь сделать что-то хорошо — сделай это сам», — говорил он каждый день и педантично следовал девизу. Арья прекрасно его понимала: она тоже не умела и не любила доверять подчиненным, но результаты подобной политики были налицо. Президент Кантор держался на силе воли и недюжинном здоровье экстры. Однако казалось, что он уже принялся расходовать последний запас сил.
Арья кусала локти и выкладывалась в попытках создать для него комфортную обстановку хотя бы дома. Вымотавшись в институте, вечерами она вставала к плите и собственноручно готовила Анджею ужин — он терпеть не мог стряпню поварих. После долгих препирательств она ввела в доме режим молчания коммуникаторов с полуночи до шести утра. Правом беспокоить президента обладал только начальник службы безопасности, и то по договоренности он будил сначала Арью. По вечерам на этаже всегда дежурил массажист, но только Коста, личный охранник супруги президента, видел, как на очередной сеанс Анджея загоняют не только скандалом, но и тычками в спину.
— Легче согласиться, чем тебя угомонить, — ворчал президент, но подчинялся и потом даже скупо благодарил.
— Вы очень похожи на его первую жену, — сказал как-то Коста. — Повезло ему.
Арья не сочла это сравнение за комплимент: она каждый раз нервно вздрагивала, когда при ней упоминали покойную. Часто, слишком часто вторая жена чувствовала себя самозванкой, убившей хозяйку, чтобы занять ее место. От этого чувства приходилось отгораживаться
Из всех врачей Арье приглянулся дедок глубоко пенсионного возраста, но не по годам бойкий, доктор медицинских наук, больше похожий на вредного бородатого гнома. С ним было просто. Он не советовал «сменить обстановку», не ставил экспериментов по дозировке и сочетаниям препаратов, даже не рассказывал ей о несостоятельности механизмов психологической защиты в условиях стресса или тому подобной белиберде, которую Арья без бумажки и повторить-то не могла.
— Тебе, наверное, говорили, что за основную проблему ты вышла замуж. Это не так. С проблемой родились твои отец и мать. Теперь у тебя есть три варианта: продолжать есть себя заживо, но быть хорошей девочкой. Научиться бить посуду или морду секретарше. Научиться говорить правду хотя бы самой себе. Но лучше еще и другим, и вслух. Кстати, этот фильм… как его? «Герой», да. Смотреть стоит? Про что он?
— Ну, пожалуй, стоит. Там о человеке, который хотел завоевать абсолютную власть. Двадцать лет на это потратил, из крестьян стал предводителем отряда наемников, — с удовольствием отвлекалась от неприятного разговора Арья, и непривычные слова из древнейшей истории легко соскальзывали с языка. — Потом его искалечили до инвалидности, но отряд его не предал. Тут к герою явились какие-то демоны и сказали, что если он убьет своих людей, то они ему вернут здоровье. Он и убил.
— Да, герой, — покачал головой доктор Чех.
— Ну… Прирожденному бойцу нужно то, за что он будет сражаться. Он не может сражаться просто так. Это уже не бой, а одиночная драка. Поэтому он пойдет за тем, чья цель так или иначе совпадает с его целью. Или просто за тем, за кем хочет. И природный боец, получив цель жизни, за такого командира будет биться и за него умрёт. Голые способности никому не нужны, а чтобы они сфокусировались, необходима цель. Командир ее дает…
— Это ты мне объясняешь позицию перерезанного отряда?
— Я так, вообще. А что, скажете, он их предал? — вскинулась Арья. — Выбрал здоровье, да, но почему предал-то? Цель — стать сильным, отряд — средство для достижения цели. Пока мог, его сила была — его отряд. Затем у него появились другие силы. На войне всегда есть жертвы. Странно было бы, если б отряд шел за командиром и думал, что сейчас будет экскурсия. А то, что убил сам… командир часто посылает своих бойцов на смерть. В чем разница? Это чище? Не смешите меня. Слово «долг» — это глупость и трусость человеческих мозгов, считающих, что надо переложить решение на что-то отвлеченное, другое. На абстракцию. Долг, честь, обязанность… сетка, которой связывают сильных, потому что боятся их. Все проще. Есть система голых, обнажённых первоначальных отношений. Когда за кем-то идут, потому что хотят. Потому что этот кто-то дает смысл и цель жизни. И умирают за это. Честный обмен. И вопрос: кто, кому и что должен — смешной вопрос. Никто и никому. Одному нужно топливо для своей цели. Другим — цель…
— Пани Арья, — потеребив бороду, сказал психотерапевт. — А позволь тебя спросить, с кем ты споришь уже пять минут?
— С вами…
— Я уже пять минут молчу. И второй вопрос — к кому ты относишь себя? К топливу или командирам?
— К топливу, — на автомате выпалила Арья и тут же прижала ладони ко рту. — Я вас ненавижу! Подловили…
— За что же ненавидишь? За то, что я делаю свою работу? — усмехнулся старик.
— За то, что вы делаете ее слишком хорошо.