Цена счастья
Шрифт:
Эмма поднялась в детскую, крикнув девочкам:
— Мегги! Дина! Идите сюда, сейчас же!
Дети, насупившись, вышли: строгий голос Эммы не сулил ничего хорошего. Насторожившиеся шалуньи молча стояли, глядя на мачеху исподлобья, смирившись, видимо, с неотвратимым: их ждет наказание.
— Что толкнуло вас на столь безобразный поступок? Вы зажгли эту чертову свечу и до смерти напугали бедную мисс Пиннер. Ведь вы специально объяснили мнительной и трусливой девушке, что означает дьявольский трюк, не так ли? Всю эту ахинею, что она непременно умрет, когда из свечи
— Кто-то зажег свечу! — ужаснулась Мегги.
Дина прильнула к Эмме, судорожно вцепившись в ее юбку.
— Это означает, что мисс Пиннер вправду умерла? — прошептала добросердечная девчушка.
— Господи, ну конечно, нет. Жалкая мистика каких-то дремучих людей не должна вас пугать. Мисс Пиннер жива-здорова. — Но так ли это на самом деле? Кто знает? Сомнение закралось в душу Эммы. — Как вы могли сыграть с мисс Пиннер эту бесчеловечную шутку со свечой? Когда вы ее зажгли? И кто поставил уже погашенную свечу на гардероб?
Мегги, казалось, впервые утратила свою дерзкую самоуверенность. Она выглядела просто маленькой напуганной девочкой, негодующей, плачущей от несправедливого обвинения.
— Мы этого не делали! Честно, не делали!
— Мы бы не решились, — поддержала сестру Дина. — Хотя в эту ночь… — Она нервно осеклась и вопросительно посмотрела на Мегги.
— Что произошло в эту ночь? — настаивала Эмма.
— Ах, просто Дина вспомнила, как мисс Пиннер пригрозила нам, что, если мы не будем себя хорошо вести, она пойдет в полицию и сообщит, сколько времени прошло с тех пор… с тех пор… — Голос Мегги по-детски задрожал, личико сморщилось, к глазам подступили слезы, — …с тех пор, как мы в последний раз слышали что-нибудь… о маме, — завершила она, проявив недюжинную силу воли.
Эмма припомнила, что слышала ночью чей-то плач. Ей еще показалось, что где-то поблизости надрывно скулил щенок. Или ей это приснилось. Как хорошо, если бы звуки в ночи оказались сном. Но это было явью.
— Мы ничего не знаем про свечу, Эмма. Честно. — Взволнованный голос Мегги звучал так искренне. — Думаю, ее поставила туда Ангелина. Она рассказывала нам о смертельном фокусе со свечой. И она не любила мисс Пиннер. Она всегда делала вот так, — Мегги уморительно выставила вперед свои ровные зубки, — за ее спиной.
Сердобольная Дина не могла успокоиться:
— Эмма, скажи, она умерла? Умерла?
Спать мисс Пиннер не легла,
Потому что померла,
— пропела, бравируя, Мегги, но голос маленького барда дрожал.
— Послушайте, дети, — увещевала Эмма, — мисс Пиннер жива, так же как я и вы. Поэтому прекратите непристойный балаган, а лучше спуститесь вниз и скажите миссис Фейтфул и Ангелине, что я хочу их видеть. Пригласите обеих ко мне.
— Итак, — размышляла Эмма, когда близнецы ушли, — миссис Фейтфул позлорадствовала, что Луиза еще легко отделалась, а тупая Ангелина изощренно глумилась над гувернанткой, запугивая несчастную всякой чертовщиной.
А может быть, Луиза панически бежала из-за того, что кто-то подслушал ее неблаговидный разговор с детьми минувшей ночью: гувернантка угрожала непокорным близнецам, что она сообщит в полицию об исчезновении Жозефины?
Эмма пыталась до мелочей воссоздать картину драматических событий, разыгравшихся в родовом гнезде Кортов.
Луиза, пожелав спокойного сна домочадцам, поднялась наверх. Гувернантка была взвинчена: «дьявольский шабаш», творившийся в ее спальне, расстроил и без того слабые нервы худосочной девушки. Но она решила мужественно взять себя в руки и доказать братьям Корт, что она вполне нормальная, сдержанная, не склонная к истерике женщина.
И тут она замечает свечу — на туалетном столике или где-нибудь еще, — догоревшую до роковой черты — места, куда воткнули булавку.
Это была тупая, гнусная шутка, и даже Луиза понимала: ей ничто не угрожает; обыкновенная булавка, упавшая в бороздку с расплавившимся воском, не способна причинить вреда.
Но она понимала и зловещий смысл этой шутки. Мегги успела растолковать гувернантки страшную символику фокуса, после чего затравленная мисс Пиннер зарыдала. Эмма сама видела, как плакала Луиза. Вполне естественно, обнаружив вечером в своей комнате догоревшую проклятую свечу, гувернантка восприняла «эксперимент» как предупреждение о своей неизбежной гибели.
Поэтому она немедленно упаковала вещи и в ужасе сбежала. Записка, адресованная Барнаби, была уловкой, призванной замести следы и скрыть причину внезапного побега.
И все же исчезновение Луизы Пиннер оставалось окутанным тайной. Эмма не сомневалась: что-то напугало гувернантку сильнее, чем все, до того произошедшее с ней в Кортландсе. Но что?!
Сильвия гоже чего-то испугалась и сбежала…
Да и самой Эмме в ночь, когда сбежала Луиза, было не по себе. Она не могла стряхнуть воспоминания о скулившем щенке; воющая собака — это плохая примета.
Эмма, все еще находившаяся в спальне Луизы, приподняла одеяло, словно надеясь обнаружить под ним ключ к разгадке. И заметила торчавший из-под подушки кончик ночной хлопчатобумажной рубашки Луизы; девушка аккуратно сложила ее, как будто собиралась надеть вновь, ложась спать.
Возможно, Луиза в спешке забыла ее упаковать. Любой спешащий человек может что-нибудь оставить, собирая чемодан. Но Луиза была не из тех, кто забывает свои вещи. Для этого она слишком аккуратна и мелочна. Забытая ночная рубашка наводила на тревожные мысли: в эту гувернантка вообще не ложилась в постель; она собиралась в состоянии смертельного, панического ужаса…