Цена согласия
Шрифт:
— Вообще-то люди сначала разговаривают, а потом в постели пересекаются. Даже в клубе это происходит иначе. А не так, чтобы к тебе подошли, облапали, как товар в витрине магазина, и взяли с собой. Или просто взяли.
— Ну, допустим, товар я посмотрел и пощупал, он мне подошел, поэтому я взял его с собой. — Костя лениво зевает. — Однако хочу напомнить, что у тебя, милая, куча провисов, и я не готов закрывать на них глаза, потому что ему... — кивает он на свой вздыбленный пах, — судя по всему, ты понравилась. Вон сколько знаков внимания оказывает со вчерашнего дня. Силой тебя брать, конечно, не хотелось бы, но и долгие уговоры меня утомляют. Да и ты уже, как мы выяснили вчера
— Бревном? — бросаю ему вслед. — То есть я еще должна показывать мастер-класс в постели, чтобы тебе понравилось?
— Да, — уверенно отвечает он.
Никак не пойму, что в голове у этого человека. Меняет поведение, словно хамелеон расцветку. И что самое интересное, реакции моего тела такие же противоречивые на«знаки внимания» Гончарова и его нижнего товарища. Это все из-за Дениса! Если бы он как следует уделял внимание мне, а не моей сестре, то я в жизни бы не допустила подобных мыслей. Иметь в моем возрасте секс раз в месяц — это же ненормально!
Да, Машунь, ты выпей еще немного виски и сходи в душ к Гончарову. Помой спинку этому придурку, который ко всему прочему еще и оперный певец: поет так громко, что хоть и впрямь забегай в ванную и проси его сбавить обороты.
Или Гончаров делает это мне назло? Нет бы проявить чуткость и внимание, чтобы расположить к себе, а он ведет себя как похотливый мерзавец. Удивительно, что не полез ко мне в трусы, а оставил в покое. Или тоже недостаточно выпил и у нас еще все впереди?
Костя выходит из душа в одном полотенце, обмотав им бедра. Волосы влажные, на груди минимум растительности, зато на лице видна щетина, и ему определенно так идет больше. Гончаров проходит через всю комнату к шкафу и достает оттуда рубашку и брюки, насвистывая какую-то знакомую мелодию. Сбрасывает с себя полотенце на пол и как ни в чем ни бывало, словно меня нет в этой комнате, продолжает свои сборы. Друг его, который находится чуть ниже пояса, уже не так вызывающе себя ведет, хотя размеры все равно внушительные и повергают в легкий шок. Будь я трезва — уже отвернулась бы, но сейчас не могу отвести глаз от этой картины. Проклятое пьянство. Точно до добра не доведет.
— В ванной был еще один халат, — замечаю ледяным тоном.
— Мне не холодно, спасибо, — отзывается Гончаров.
Слегка поворачивается в мою сторону и приподнимает уголки губ, заметив, что я больше не притронулась к бутылке.
— Вечером вернусь не один, а со столичным другом. Стриптиз, надеюсь, танцевать умеешь?
Почему-то становится дурно от его слов.
— С другом? — сипло переспрашиваю я.
— Может, вдвоем у нас получится найти к тебе подход и ты станешь сговорчивее? — произносит Гончаров как будто себе под нос, но нарочито громко, чтобы и я тоже услышала. — Я ведь давал тебе время и возможность сделать выбор? К сожалению, ты ими не воспользовалась.
Козел! Он решил меня по кругу пустить? Позвать незнакомого мне человека и вместе с ним…
— Я не буду тебя ублажать. И твоих друзей тоже! Напьюсь вусмерть, чтобы ничего не помнить и не отдавать отчета своим действиям. Только в таком состоянии сможете овладеть мной. А лучше другую женщину себе приведите, которая на всё
— Вполне отчетливо.
Гончаров медленно приближается ко мне, застегивая рубашку, и смотрит таким взглядом, что пересыхает во рту. От страха, смятения, от непонятной дрожи, которая охватывает все тело.
— А если на другую у меня не встанет? Что тогда делать?
В глазах напротив всепоглощающая темнота. Я еще никогда не видела таких огромных и завораживающих зрачков.
— Потрогать ее так же, как и меня вчера, — огрызаюсь в ответ.
— Времени у меня мало других трогать. — Гончаров обхватывает ладонью мой затылок и притягивает меня к себе. — Ну и что ты так переживаешь? Где раз, там и второй. С первого я все равно тебя не распробую и захочу повторить. А вот это лишнее. — Он убирает бутылку, когда замечает, что я снова к ней тянусь, и треплет меня по щеке, словно я его домашняя зверушка. — Хватит пить, милая. А то болтаешь без умолку. Подобное я не жалую.
— Убери. От. Меня. Руки. — цежу сквозь стиснутые зубы.
Гончаров хищно скалится, но делает так, как я прошу.
— Кстати, это твой, — кивает на телефон, с которого я недавно пыталась звонить сестре, а потом и Денису. — Тот, что остался в сумке, с сегодняшнего дня будет, скорее всего, на прослушке. Напоминаю, что глупости делать не нужно, у тебя на горизонте маячат серьезные проблемы, милая. И запомни: только в моих силах их разрулить и помочь тебе избежать тюрьмы. Насчет друга я тоже не пошутил. Часика через три... — Он поднимает запястье и смотрит на циферблат своих дорогих часов, — наверное, даже через два, мы вернемся в номер. По такому случаю могу и шампанского захватить, хочешь?
Открываю рот, чтобы съязвить, но Гончаров отрицательно качает головой, каким-то образом снова прочитав мои мысли. Но сейчас мне плевать на его молчаливые предупреждения.
— Да пошел ты! Я не буду спать ни с тобой, ни с твоим другом. Извращенец! — Гордо вздергиваю подбородок и едва сдерживаюсь, чтобы не выхватить бутылку из рук Гончарова.
Так охота заехать ею промеж его глаз. Он этого заслуживает. И даже больше.
— Ладно, будем считать, что это твое: «Да, я согласна». Если что, я тоже. — Гончаров подмигивает мне и направляется на выход.
Вот теперь действительно становится страшно. И передо мной вновь возникает выбор: остаться в номере или сбежать. А куда бежать? Мой адрес Гончаров знает. Не удивлюсь, если все обо мне знает. Подставлять девчонок хочется в последнюю очередь, потому что за мной действительно есть грехи. С законодательной точки зрения, к проводкам и документации не подкопаешься, но откуда мне знать, как вывернет следователь мою работу с подачи Гончарова? Тогда дело может принять совсем иной оборот. А еще этот придурок обещал привести друга. Куда ни шло ублажать эту скотину одного, но их вдвоем… Ни за что! Надеюсь, Константин Сергеевич пошутил и просто сгустил краски, запугивая меня в отместку за мой дерзкий язык.
Нервы, натянутые до предела, все же дают сбой, и я иду к двери. Пытаюсь ее открыть, но она не поддается. Разве в номерах возможно полностью блокировать замки? Однако сбежать я бы все равно не решилась. Почему-то уверена, что люди, которые стоят за Куваевым, могут организовать мне куда больше проблем, чем сам Гончаров.
Проходит два часа, а потом я слышу звук открывающейся двери и мужские голоса. Господи, неужели этот придурок не пошутил и пустит меня сейчас по кругу?
Окинув комнату быстрым взглядом и все еще не веря, что это происходит со мной по-настоящему, я хватаю в руки настольную лампу с тумбочки и, прижавшись к стене, принимаю оборонительную стойку.