Цена согласия
Шрифт:
Понимаю, что собираюсь сказать ложь, которая ни к чему хорошему не приведет, но так обидно в эту минуту… Влюбленные редко способны творить зло, но сейчас я эгоистично хочу сделать Косте больно. Ведь Рафаэль передаст ему мои слова? И каково будет Косте узнать о моей беременности, пока он находится под следствием и не может приехать, уничтожив любой намек на наши отношения? Жаль, что не получится увидеть его глаза в этот момент.
— Я жду ребенка. Но разве это имеет сейчас какое-то значение?
Рафаэль меняется в лице.
— Ты говоришь
— Разве такими вещами шутят? И как тебе эта новость? Приятно будет воспитывать чужого ребенка?
— Я не Акио, — говорит Рафаэль. — Если хочешь с ним познакомиться, то на днях привезу старика сюда. В действительности этот человек всего лишь подставное лицо, чтобы прикрыть здесь наш бизнес. Всем заведует Костя. Нобуо — его правая рука. И кстати, ничего о том, что ты себя неважно чувствуешь или желаешь посетить гинеколога, он мне не говорил.
— У Кости столько денег, связей и возможностей, но он не смог приехать, чтобы лично спросить, беременна я или нет? А зачем тебя прислал? Оценить мое психическое состояние? И как? Удовлетворительное?
Мне сейчас безумно больно, потому что все ожидания снова оказались разбиты.
— Дело не только в деньгах и Костиных возможностях. Ему пришлось делать выбор, и он его сделал. Сейчас будет вестись следствие, потом начнутся суды. Гончаров, скорее всего, понесет наказание. Потребуется много времени, чтобы этот вопрос решился для него благоприятно. Ты в любом случае останешься здесь и будешь строить свою новую красивую жизнь, а я присмотрю за тобой. До родов.
— Воспитывать ребенка тоже ты потом будешь? Или господин Симидзу и правая Костина рука?
Рафаэль молчит, но все видно по его глазам: он не знает ответа на этот вопрос. Не знает, вернется ли Костя за мной.
Просто замечательно! Если до этого момента я держалась, то сейчас чувствую приближение истерики. Все планы, мечты, надежды — все превратилось в руины. Я до последнего верила, что увижу Костю, а на деле что? Как жить с осознанием, что он останется в Москве и здесь будет появляться короткими набегами?
Несколько секунд перевожу дыхание и только потом, набрав в легкие воздуха, говорю:
— Раз это мой дом, значит, и делать в нем я могу все что захочу, так?
Рафаэль кивает.
— Отлично. В таком случае убирайся. Видеть никого не хочу. Нобуо! — громко зову помощника, пока еще в состоянии держать себя в руках. Но точно знаю, стоит мне остаться одной — уткнусь лицом в подушку и дам волю слезам.
Нобуо тут же появляется перед нами склоняет в почтении голову:
— Да, госпожа.
— Распорядись, чтобы этот человек и человек, носящий фамилию Гончаров, больше никогда не переступали порог моего дома, — выплевываю я и направляюсь наверх, ничего не видя из-за пелены слез.
Мне так плохо, что хочется лезть на стенку или рвать на себе волосы, рыдать в голос, бить посуду, швырять вещи, — только что от этого изменится?
49 глава
Просыпаюсь
Злость на Костю, что оставил меня на Рафаэля и выдал замуж за какого-то незнакомого мужчину, почти ушла. Пришли смирение и апатия. Вместе с тоской. Такой сильной, что по вечерам выворачивает наизнанку. В эти моменты вспоминаю, как убивалась по Богдану, который бросил меня, и понимаю: те чувства не идут ни в какое сравнение с тем, что я испытываю к Косте.
Поддержка девчонок была бы сейчас очень кстати, но это исключено. Я не могу никому дать о себе знать, иначе подставлю Гончарова. Остается общение с Рафаэлем. Но с ним я видеться не хочу из принципа. Правда и он, наплевав на запрет бывать в моем доме, все равно приезжает раз или два в неделю.
Тру виски, стараясь унять головную боль, и снова занимаюсь самоанализом. Не знаю, какая у меня любовь к Косте. Вроде внешне я все та же Маша, но в душе огромная дыра. Да, у нас все могло бы сложиться иначе. Ведь он никому не открывался так, как мне. Я спрашивала однажды у Рафаэля, в один из его визитов, откуда Костя родом, и тот сказал, что Гончаров вырос на окраине Москвы. Значит, о селе действительно знали единицы. Скорее всего, я, тот следователь, родственник Марины, и Артур Багдасаров.
Во второй половине дня из-за закрытой двери доносится голос Нобуо:
— Мася, к вам гости.
— Опять Рафаэль? — спрашиваю я.
— Да, — отвечает помощник.
— Хорошо. Сейчас выйду.
Смотрю на стол, заваленный учебниками. Уже месяц я пытаюсь изучать язык. Не знаю зачем. Это вряд ли пригодится, но если буду сидеть без дела, то точно сойду с ума. А так хоть какое-то занятие.
Через пятнадцать минут я выхожу в гостиную и замечаю Рафаэля в обществе незнакомого человека. Выглядят оба более чем серьезно. По коже тут же приносится рой мурашек, а сердце начинает стучать, как сумасшедшее. Хороших новостей больше не жду, но и плохих с меня достаточно.
— Добрый день. Я юрист господина Симидзу, — говорит незнакомец на чистом английском. — Ваш муж в последнее время неважно себя чувствует и хочет переписать на вас свое имущество.
Перевожу взгляд на Рафаэля. Сердце будто сдавливают ледяной рукой, меня прошивает плохое предчувствие. Что-то с Костей? Поэтому юрист здесь?
Рафаэль моргает, мол, «Подписывай, всё в порядке». Но веры его словам больше нет. Я подхожу к столу и беру документы. Естественно, ничего не удается разобрать, кроме пары фраз. Специально всё составили на незнакомом мне языке?