Цена свободы. Рунный след
Шрифт:
Айрем был похож на уже виденный: те же полки вдоль одной стены, узкая лавка для гостей-просителей — вдоль другой; плоский камень посреди комнаты. Сквозь решетчатый круг в центре крыши падал свет, оставляя затененными углы. Хозяйка давно уже покинула свое племя, но порядок поддерживается такой, словно она отлучилась ненадолго.
Дайарена сидела на корточках перед камнем и растирала сухие листья. Горел небольшой костер, неровно обложенный белыми камушками. Дайарена не мигая смотрела в пламя, и если бы не движения пальцев, то ее можно было принять за статую. Высвеченные
Растертые в пыль листья высыпались из сухой ладони в костерок. По комнате поплыл раздражающе-сладковатый запах, и Аля ущипнула себя под коленкой, чтобы не расчихаться. Из-за плотной ткани получилось лишь слабое царапанье, и девочка торопливо зашмыгала носом. Следом в огонь полетели лепестки цветов и тонкие веточки. Дым становился все гуще, на глаза наворачивались слезы. Дайарена плавно повела руками вверх, словно гончар, лепящий тонкий высокий кувшин. Дым послушно свился столбом, и стало легче дышать. Из рукава выскользнул узкий костяной нож и лег рядом с костром.
— Кто первый? — глянули на ребят равнодушные птичьи глаза.
Аля торопливо спрятала ладони между коленками: черт его знает, зачем дайарене нож?
— Я, наверное, — торопливо встал Алешка. — У меня точно никаких отклонений не наблюдалось, так что…
— Садись, — дайарена указала через камень напротив себя. — Подтяни рукав.
Алешка опустился на корточки, суетливо поддернул рубашку. Показалось запястье, обвитое чуть заметным следом от веревок, потом ожог на месте клейма. Когда ткань поползла выше локтя, женщина кивнула — хватит.
— Дай.
Мальчишка замялся: чтобы вложить пальцы в ладонь дайарены, ему придется протянуть руку над огнем. Женщина приподняла темные, красиво очерченные брови, и Алешка решился. Цепкие пальцы ухватили за запястье и начали мять ладонь. «Карга старая», — обозлилась Аля, увидев, как чуть дрогнул у Алешки уголок губ: начало припекать. Костяной нож мелькнул в воздухе, словно и не лежал за мгновение до того на камне, и ужалил мальчишку в середину ладони. Дайарена ловко перевернула Алешкину руку так, чтобы ладонь накрыла белый столб дыма. Темно-красная капля набухла и упала в центр костра. Дайарена отпустила руку и уставилась на дым. Тот густел, наливался синевой, призрачно светясь и переливаясь стальными бликами в полумраке комнаты.
— Есть сила, — сказала дайарена, взмахами ладоней раздувая цветной дым по комнате. — Не наша и не ведовская. Сам управлять ей не может, власти нет. Разве что когда прорвется, за собой поведет. А власти бы, немного, хоть с перо горловки, так мог бы с ведуном поспорить. А совсем бы себе подчинил, так с дридами на равных встал бы. Но — не дано. Пусто. Бесполезно.
За разговором женщина огладила новый белесый столб дыма. Алешка озадаченно посмотрел на свою ладонь, но та была обычной, слегка грязноватой, с длинной царапиной на указательном пальце. Глянул вопросительно на ведуна. Талем подался вперед, того и гляди кувыркнется с лавки, глаза у него горели почище камня в медальоне в солнечный день. Мальчик пожал плечами и сел на место.
— Бред какой-то, — сказал еле слышным шепотом.
Но дайарена все равно услышала, поджала губы и обидчиво процедила:
— Дальше смотреть?
— Да, пожалуйста, прошу тебя, — торопливо закивал Талем.
Из
Лера взвешивала про себя: правда или нет? Но ничего не находила, и только горячечные мурашки на ладонях вспоминались с отвращением. А дым у нее был красивый: светло-бежевый. Если бы только не проглядывались в глубине темно-багряные сполохи. Тревожные, почти как у Славки — только у того переплетались воедино, словно прядки в косе — серебряно-стальной и алый. Девочка потерла ладони друг о друга: вот теперь понятно, как она умудрилась «задушить» Вилла.
— Вечером будет праздник, а утром мы уедем, — задумчиво сказал Талем.
— Какой праздник? — спросил Рик.
— Племя посетила дайарена. Для горных это все равно, что для небольшой деревеньки святой с княжеской свитой. А пока можете побродить по окрестностям. Вас не тронут — пришедшие с дайареной неприкосновенны. Конечно, зря задирать никого не стоит, — ведун привычно повернулся к Владу и осекся. Да, сейчас ждать от мальчика неразумных поступков не приходилось. Талем нахмурился, взял его за плечо: — Давай-ка займемся тобой.
В поселке Талем ведовать не стал, повел мальчика за ворота. Ребята двинулись следом, как встревоженные родственники за каталкой, увозящей больного в операционную. Покосившиеся створки ворот разошлись, выпуская путников на небольшое плато. Впереди плавно уходила вниз тропа — это был единственный проход к поселку, и найти его нелегко. Кругом стояли скалы, разбитые узкими ущельями; пробраться по ним смог бы разве что гибкий зверек. Были когда-то еще две дороги, но их завалило. Лера прибавила шагу. Казалось, что и оставшийся за спиной поселок, и она сама расположились в широко открытом рту великана с острыми черными зубами. Вот клацнет он пастью — и поминай как звали. На плато было ветрено, и девочка торопливо свернула в небольшую пещеру.
— Да, подождите там, — кивнул ведун и повел Влада вглубь ущелья.
— Как ты думаешь, у него получится? — Маша присела рядом, привалилась теплым плечом.
— Не знаю, — пробормотала Лера.
Она вспомнила нежно-розовый, цвета яблоневых лепестков дым, родившийся от капли Машиной крови. Опалово светящийся столб заставил даже дайарену восхищенно качнуть головой. А вот у Али расцвел оранжево-алый, и не понять было, где заканчивалось пламя и начинался дым. Интересно, насколько определяется цвет даром? Или тут дело только в самом человеке? Подходит ли, допустим, Симе темно-фиолетовый с яркими золотистыми точками, мельтешившими, словно тучка мошки под лампой?
— Получается, мы нужны дриду из-за силы? — Славка явно желал обсудить новости. А вот Лере не хотелось — словно бы там, в душной комнате, пропитанной запахом трав, они заглянули каждый в себя. Хотелось молча думать, перебирать в памяти краски и прикидывать: так или нет?
— Смысл? Сами мы ничего сделать с ней не можем, а учить нас вроде никто не рвался, — заметил Алешка. — Да и без толку, сказала же.
— Что, Слава, размечтался? Типа, ты ух теперь, супермаг! Ка-а-ак дашь фаерболом дриду по лбу! — поддела Аля. — Или нет: пожалует тебе князь сотню, и рванешь ты на подвиги впереди всех на белом коне.