Цена свободы
Шрифт:
— Вариант Барзеля это фашизм, как ты этого не понимаешь, — покачал головой Летун, — а такой строй порождает чмуликов, он создает вакуум, куда их засасывает. Оглянуться не успеем, как все рычаги власти будут у них.
— Даже если мы примем твое предложение, и даже если сумеем договориться, — произнес молчавший до того Райво, — они нас все равно съедят, не сейчас так потом.
— У тебя есть конкретные предложения? — резко спросил Вишневецкий у Райво, — вы же втравите нас в войну, прольется кровь!
На этом месте я поднял руку, и сказал:
— У меня есть предложение, —
— И оставить их в рабстве, — заметил Ли из своего угла.
— Да, оставить, на время. Нам нужна информация о том, что там происходит. Без этого никакое противодействие невозможно. Это первое. Второе: главный ресурс Барзеля это люди, давайте их у него заберем.
— Это как? — поднял брови Летун.
— А вот как: пропаганда. У нас свобода, и каждый может жить так, как хочет. Понятно, что большинство людей хочет, чтобы им указывали, как жить. Но не о них сейчас речь, я говорю о других, их мало, но это самые толковые, самые лучшие люди, элита в хорошем смысле этого слова — инженеры, техники, одним словом, специалисты. На них все держится, что у нас, что у Барзеля.
— Я не совсем понимаю, к чему ты клонишь, — покачал головой Летун.
— Все просто, — я повернулся к Вишевецкому: — Илья!
— Да?
— Ты же ездишь по торговым делам, говоришь с людьми. Так вот, начинай агитировать. Упирай на то, что у нас нет налогов, что никого не принуждают что у нас свобода и комфорт. И намекни, что мы рады новым людям. Пусть каждый, кто хоть чего-то стоит, задумается, а не перейти ли к нам?
— В этом что-то есть, — пробормотал Вишневецкий, — мы ударим его по самому больному месту, заберем у него подданных. Поддерживаю.
— А военная подготовка? — подал голос Райво.
— Это само собой, — подвел черту Летун.
Мое предложение было принято единогласно, мы принялись обсуждать детали. Через три дня, под покровом темноты, в сторону сарацинской деревни отправились два бензовоза с соляркой. Враг моего врага — мой друг, не так ли? Вот мы и решили выменять у сарацин еще лошадей, в обмен на топливо. И нам лошади пригодятся, и Барзелю будет чем заняться, вместо того, чтобы планировать нападение на Республику, получив горючее, сарацины наверняка активизируются. Торговлю с сарацинами мы не афишировали, слишком уж народ их ненавидел.
Для объяснения нашей позиции, Комитет выпустил специальное обращение к гражданам, в котором доходчиво разъяснялась ситуация в Земле Отцов, и позиция Комитета. Основной упор мы сделали на налоги, и повинности, которых у нас не было. Налоги, ясное дело, никому платить не хотелось, поэтому народ воспринял неприсоединение спокойно. Использовав ультиматум Барзеля как предлог, мы объявили Землю Отцов враждебным образованием. Эран так больше и не появился, что послужило лишним доказательством наличия среди нас его шпионов.
— В город идти не стоит, — Ариэль вынырнул, точно из-под земли. Вечерело. Мы лежали за деревьями
— Причины? — спросил Томер, и тихо кашлянул.
— Все подходы к обитаемой части города завалены или застроены, я засек часовых. Что там внутри, мы не знаем. Слишком рискованно, — ответил Ариэль. Он, против обыкновения, не балагурил, был собран и решителен.
— Хорошо, тогда переходим ко второму варианту, — я подвел черту. Ариэль и Томер согласно кивнули, и мы осторожно, стараясь не наследить, пошли назад. В распадке невдалеке нас ждали Ли, Шимон и Шу. Шимона мы взяли, потому что никто лучше него с лошадьми не умел обращаться, Шу привел Ли. Ему было всего тринадцать, выглядел он на одиннадцать. Идея использовать ребенка мне не понравилась, но Ли настоял. Если отбросить эмоции, то лучше кандидатуры было не подобрать. Взрослые редко обращают внимание на детей, чаще всего срабатывает некий стереотип сознания, по которому ребенок ничего не может, и ничего не понимает. Поэтому шансы остаться незамеченным у Шу были больше, чем у любого из нас.
Я со стоном взгромоздился на лошадь, все-таки верховая езда, это не мое. По дороге к Сафеду я стер себе все, что можно стереть, сидя на лошади, и передвигался враскоряку. Нам предстояло преодолеть еще сорок километров до нужного нам поселения, где держали узкоглазых, точно расположение было указано в той записке. В поездку в Землю Отцов я взял с собой скрытую камеру, ту самую, с пуговкой-камерой, и, когда Эран показывал мне карту империи Барзеля, я ее сфотографировал. Благодаря этому мы смогли проложить маршрут так, чтобы остаться незамеченными, а лошади обеспечили нам необходимую мобильность. Верхом путь по пересеченной местности занял три дня, и вот теперь мне опять приходилось лезть в седло.
В поле узкоглазых не выгоняли, они занимались какими-то работами на территории поселения. В бинокль мне было видно, как они что-то таскают из дома в дом, ходят по хоздвору. Был слышен звук работавших механизмов, работа в мастерских кипела. Когда стало темнеть, охрана стала загонять рабочих в барак.
— Ваш выход, — кивнул я Ариэлю и Шу. Мы специально одели Шу в обноски, так что по виду он не отличался от тех, что работали в поселении. Темнеет в наших краях быстро, но Ариэль с Шу успели, да и охрана особо не усердствовала. То и дело в освещенный круг у дверей барака вбегал очередной узкоглазый, охранник ленивым пинком препровождал того внутрь, особенно не присматриваясь, и Шу проскользнул незамеченным.
На следующее утро он, вместе с остальными, вышел из барака, и стал делать вид, что участвует в работе. В бинокль я увидел, как тощая фигурка Шу нырнула в узкий проход между мастерскими, за которыми его должен был ждать Ариэль. Еще через полчаса они присоединились к нам. Я так и не смог увидеть, откуда они пришли, Ариэль свое дело туго знал.
— Передал? — спросил я Шу, тот кивнул в ответ, — тогда снимаемся.
Мы отошли от поселения на несколько километров, и стали ждать. Вечером на связь вышел один из узкоглазых. Ли долго говорил с ним на своем языке, потом повернулся ко мне, и сказал: