Цена успеха
Шрифт:
– Потому что… Скажи, только не сердись, но ты, случайно, не беременна?
– О Господи! – Голос у Алексы сорвался, из глаз брызнули слезы.
– Черт, прости… Просто ты выглядишь так… Не знаю, в чем дело… Я только предположил.
Алекса немного успокоилась и в отчаянии пробормотала:
– Из-за этого я стала совсем больной. Ребенок от Филиппа.
Грег выглядел озадаченным.
– Ты уверена?
– Абсолютно. Я узнала о беременности еще до Вашингтона.
– И не рассказала Филиппу?
– Нет, конечно!
Грег покачал головой и тяжело вздохнул:
–
– Несправедливо, что я осталась одна, беременная, когда муж ушел к ней?! – сгоряча выпалила Алекса.
– Но если бы он знал о ребенке, все могло бы измениться.
– Ничего подобного! Как только мисс Первая Любовь выползла из своих техасских болот, Филипп стал другим и… Словом, не думаю, что я могу его вернуть. – Чувствуя, что голос снова начинает дрожать, она замолчала.
– Может, ты все поняла неправильно. Он когда-нибудь говорил, что любит ту женщину?
Алекса растерялась.
– Ну, знаешь ли, я не спрашивала.
– А может, следовало спросить. Вполне возможно, что дамочка преподнесла себя на блюдечке с золотой каемочкой и он не устоял, откусил кусочек – вроде как ты, когда легла в постель с Чудовищем. Только не пытайся морочить мне голову, заявляя, будто ты любишь Игана. И все же ты не можешь знать заранее, как отреагирует Филипп, когда узнает о ребенке.
– Не узнает. И вообще это еще не ребенок, а… эмбрион. И ребенком он никогда не станет.
Грег даже не пытался скрыть, насколько он потрясен:
– Уж не собралась ли ты делать аборт? Господи, не может быть!
– Может. Думаешь, я сама не переживала? А что бы ты сказал, если бы ребенок был от Игана?
Грег задумчиво покачал головой:
– Боюсь, я бы сказал то же самое. У меня своя точка зрения на аборты. Наверное, потому, что я и сам не должен был появиться на свет. Когда моя мать забеременела, папашу чуть кондрашка не хватила. Пьяница и бабник, он не желал брать на себя ответственность. К тому же он был суеверным и невежественным. А мать у меня ревностная католичка. Узнав о ребенке, отец отправился к какой-то старой ведьме, и та посоветовала купить десять фунтов шпината, залить в ванне горячей водой и посадить туда мать. Мой старик бил ее до тех пор, пока она не послушалась, только он решил схитрить и в результате перехитрил сам себя. Этот скупердяй купил вместо десяти фунтов шпината только пять, решив, что и так сойдет. Кто знает, может, сделай он все как надо, фокус получился бы. Меня отделяли от небытия всего пять фунтов шпината.
Алекса невольно улыбнулась:
– Прости, но все это так трагично, что доходит до смешного. Ты не придумываешь?
– Думаешь, я вру? Мать рассказала мне эту историю в припадке злости, когда узнала, что я «голубой».
– Ужас какой! Не следовало говорить такое сыну.
– Я рад, что узнал. Теперь я понимаю, что, хотя жизнь порой бывает довольно паршивой, я должен радоваться, что вообще появился на свет.
Слова Грега тронули Алексу до слез. Она сжала его руку, некоторое время оба молчали.
– Поверь, Грег, я чувствую себя ужасно, но просто не вижу другого выхода.
– Я уже предложил тебе выход. – В это время донесся звонок. – Черт, это
Грег убежал, и Алекса рассеянно стала перекладывать кубики по-другому. Она совершенно растерялась и запуталась. Может, приятель прав? Она не знала и не хотела рисковать, выясняя это на собственной шкуре. Если Филипп узнает о беременности, то ни за что не позволит ей сделать аборт, даже если сам собирается жениться на Гейл.
Но сидеть без дела было бы просто глупо. Если она собирается уволиться, значит, надо использовать три недели отпуска. В одном Грег прав: сейчас самое время скрыться. Например, можно на неделю уехать в свой загородный дом, повозиться в саду. В Вермонте ей всегда легко дышалось и думалось.
Получить отпуск оказалось на удивление просто. Алекса сразу же позвонила в Стамфорд, чтобы отменить субботнее свидание. Иган предложил приехать к ней в Вермонт, но ее такой вариант совсем не устраивал. Судя по голосу, он был разочарован, однако настаивать не стал, только сказал, что любит ее и будет скучать.
Алекса испытывала смутную тревогу. Полюбит ли она когда-нибудь Игана? Впрочем, это не важно, у них много общего, а для делового сотрудничества вовсе не обязательно его любить. Он предложил стать партнером не по личным мотивам, а потому, что считает ее хорошим архитектором.
Беда в том, что Алексу угнетала сама мысль об уходе из фирмы Линдстрома. Получалось, что она потерпела фиаско и в браке, и на работе. А тут еще обстоятельства требовали срочно принять решения по двум важнейшим вопросам. Алекса чувствовала себя загнанной в угол. Аборт уже нельзя откладывать, и заказчик из Нью-Джерси не мог ждать до бесконечности. Алекса чувствовала, что не вправе держать Игана в подвешенном состоянии. Нужно или соглашаться или отказываться, чтобы он начал подыскивать себе другого партнера.
В любом случае сидеть без дела в офисе и мучить себя, переливая из пустого в порожнее, бессмысленно, и Алекса решила уйти домой.
Первое, что она услышала, войдя в квартиру, была музыка, грохотавшая в гостиной. А ей-то казалось, что они с Брайаном пришли к соглашению: в последнее время он стал включать музыку потише и оставил свои ухмылочки. Но как оказалось, это еще не все. Алекса увидела в гостиной новый велосипед и чуть не взорвалась. Одно колесо было снято и лежало на ковре. Рядом были разложены инструменты. На восточном ковре стоимостью десять тысяч долларов! Брайан изучал инструкцию и так увлекся, что не заметил ее появления.
«Спокойствие, только спокойствие, – приказала себе Алекса. – Главное, не разрушить все, что было с таким трудом построено. В конце концов, ковер можно и почистить. Наверное, миссис Радо ушла в магазин. Кот за порог – мышам раздолье».
Впрочем, Брайан не походил на мышку. Он выглядел как нормальный мальчик, внимательно изучающий инструкцию, прежде чем чинить свой велосипед.
Занятия в школе закончились два дня назад, и Алекса уговорила Брайана поехать в лагерь хотя бы на июль. Она считала, что это лучше, чем все лето торчать в городе с Джонатаном. Племянник согласился, но без восторга. И вот теперь она собралась уехать в Вермонт. Одна.