Цена жизни

Нечаев Павел

— Не за что, — просипел Никита. — Сочтемся при случае.

— Обязательно, — кивнул Грин. — Я твой должник. Ты как сам?

— Бывало и лучше, — ответил слабым голосом Никита.

— Грин, вот палка, — вернулся Мишка, неся в руках длинную палку. За Мишкой в комнату вошел Денис.

— Денис, возьми вот этот флаг, укрепи на палке, и вывесь на чердаке из слухового окна. — С этими словами Грин протянул Денису сверток. Денис развернул его, и увидел, что это флаг Республики. Мишка охнул.

— Это же… Измена, — вскинулся Мишка.

Он оглянулся, и наткнулся на взгляд Дениса, который многозначительно провел рукой по цевью винтовки. Мишка сглотнул, и сказал: — И вообще — зачем сейчас это?

— У меня свои соображения, — ответил Грин.

Расстелив флаг на грязном полу гаража, Денис прибивал его гвоздями к палке. Свет переносного фонаря отбрасывал на стены причудливые тени. Денис с трудом различал, куда бьет, и попадал себе по пальцам. Бойцы, все, кроме Мишки, которого Грин отправил наверх, наблюдать, стояли вокруг него. Рядом стоял бронетранспортер. Лобовой люк был распахнут, обнажая внутренности двигательного отсека.

— Если вы хотите, чтобы машина поехала, отдайте фонарь, — бурчал Бибизян, которого оторвали от ремонта. Генератор, стоящий тут же, в гараже, по словам дежурного, не работал уже неделю. Он даже предлагал открыть ворота, чтобы был свет, но Грин не разрешил.

— Сейчас, еще один гвоздь, и все, — ответил Денис. Он еще несколько раз ударил молотком, и встал.

— Что это за фигня насчет флага? — недовольно спросил Бибизян, забирая фонарь.

— В общем, так, товарищи, — Грин придержал развернувшегося было Бибизяна за плечо. — Ситуацию вы знаете. Я принял решение прорываться. Бибизн обещает к вечеру починить БТР…

— К вечеру, это в лучшем случае, — Бибизян вытер пот со лба, оставив на лице черный след.

— Прорываться будем утром, на рассвете, — продолжил Грин, не обратив внимания на то, что Бибизян его перебил. — Приборов ночного видения у нас нет, ночью прорываться слишком опасно. Так что утро — самое время.

— А флаг этот зачем? — спросил Слон.

— Шансов у нас ноль целых, хрен десятых. Там наверняка сарацин не меньше роты, да еще с тяжелым вооружением, с противотанковыми гранатометами. Этот БТР — алюминиевая консервная банка с противопульной броней, и бойцов у нас — по пальцам пересчитать. Так что не буду кривить душой, товарищи. Скорее всего, мы все там завтра ляжем.

— М-да, — пробормотал Слон.

— Но я вот что подумал, мужики. Если уж карта нам так легла, и вариантов у нас нет… То я хочу умереть в бою, как положено. Под нашим, правильным, флагом. Я хочу, чтобы сарацины хорошо запомнили, как умеют умирать свободные люди. Поэтому, сегодня мы поднимем флаг Республики, а завтра, на рассвете, пойдем в бой. И мы их победим, сколько бы их там не было. Мы пройдем их насквозь! А если не пройдем, значит, так тому и быть. Даже мертвые, мы победим! Мы победим!

— Мы победим! — повторили Слон с Денисом. Бибизян глянул них, как на сумасшедших, и промолчал.

— Бибизян! —

окликнул его Грин. — Ты с нами?

— Да… командир, — выдавил Бибизян, и уже увереннее, повторил: — Да! — Грин заметил, что панический огонек, не покидавший глаз ребят, погас. Они снова обрели веру.

Солнце понемногу склонялось к закату. Флаг вывесили на крыше. Сарацины не стреляли. Казалось, что их и нет там, в домах напротив. Рисковать и проверять Грин не стал. Он распорядился готовить БТР к выезду — обвесить борта мешками с песком, чтоб хоть как-то укрепить броню, загрузить боеприпасы, укрепить пулеметы. Когда он закончил говорить с гражданскими, к нему подошел солдат, тот самый, что ставил под сомнение его способность командовать.

— Слышь, сержант, вы чего собираетесь делать? — спросил он развязно.

— Снимать штаны, и бегать, — Грину тон солдата не понравился, и ответил он в той же манере.

— Ага, вы уже раз, типа, побегали, — осклабился солдат. — В общем, так, соплячок. Мы тут посоветовались, — он кивнул на своего товарища. — Так что, уходим мы. И не вздумай нас удерживать.

— Удерживать? — спросил Грин. — Баба с возу… Валите на все четыре. Только ведь подохнете там без толку.

— Ну, это наше дело, — солдат торжествовал победу. А Грину было все равно — хотят валить, пусть валят. Он порадовался, что не посвятил этих двоих в детали предстоящего прорыва. Он не сомневался, что солдаты попадут в руки сарацин. И хорошо, если мертвыми. В итоге, наглый солдат ушел один. Второй передумал.

— Лучше я с вами останусь, — сказал он Грину. Солдат выглядел лет на десять старше Грина, на левой руке блестело обручальное кольцо. — Ты, командир, не трус, и ребята твои тоже. С вами — оно надежнее.

Наглый, услышав, что придется идти одному, только глазами сверкнул, и сплюнул. Прошло два часа, солнце зашло, и на землю упала ночь. Тоненький серпик луны практически не давал света, и за окном было темно, хоть глаз выколи. Денис отыскал где-то пачку свечей, и расставил по комнатам.

— Счастливенько оставаться! — просипел наглый солдат, и ушел в ночь. Грин проводил его задумчивым взглядом. Вскоре после этого ночь прорезал чей-то душераздирающий крик. Кричали в той стороне, куда ушел солдат.

— Писец котенку, — нервно хихикнул Мишка, и облизал губы.

— Тебя как зовут? — спросил Грин солдата, что остался.

— Амир, — ответил тот.

— Добро пожаловать в наши тесные ряды, Амир, — Грин пожал Амиру руку.

В гараже чихнул мотор. Было слышно, как надсадно гудит стартер, проворачивая вал. Забыв об ушедшем солдате, Грин тревожно прислушивался, вытянув шею. Наконец, прокашлявшись, мотор победно взревел, сотрясая дом. Грин проковылял в гараж. Чумазый, и до смерти уставший Бибизян победно на него взглянул, и поднял кулак с оттопыренным вверх большим пальцем. Грин приложил ладонь к виску, отдавая честь. Бибизян заглушил мотор.