Ценнее власти
Шрифт:
– Я?
То есть я теперь виновата?
– Не я прошёл сквозь решётку, – многозначительно напоминает он. – И накинулся на себя тоже не я.
– Я накинулась? – Меня слегка клинит. Это какую надо иметь наглость, чтобы заявлять, что я… Задохнувшись от возмущения, действительно собираюсь на него накинуться, но Мар тихо смеётся, глядя на меня.
И вдруг отпускает. И желание спорить, и все возмущения на свете.
– Ты против?
Пусть его взгляд смеётся, но я-то чувствую. И напряжение, и тревожность, и опаску.
–Я… – Очень хочется съязвить. Особенно, представляя выражение лица бабки Колмогоровой.
Согласна? Так, вроде ничего не предлагали. Да и поздновато уже предлагать.
За? Отдаёт голосованием на коллективных сборищах.
Против? Сейчас же.
– Меня всё устраивает, – выкручиваюсь я и встаю.
–Я рад, – сдержанно отзывается Мар, но какая уж тут сдержанность.
– То есть теперь метка будет видна всем? – И снова вопрос о платьях и бикини, а не о том, о чём подумал он судя по взгляду и отголоскам чувств.
И не будь этих накатывающих волн чужих эмоций, я бы ещё поспорила насчёт нашей истинности. Но они были, и пока посвящать в это не хотелось даже Марека.
– Всем, кто знает, куда и как смотреть. – Так себе успокоительное, учитывая, что в «Волчьей Тени» куда и как смотреть знают почти все. – И нам.
– Нам. – Уже я прохожусь по уютной камере. Реально уютной, в отличие от того бедлама, что творится наверху. – Ты так и не сказал, как метка на мне появилась. И давай сразу обсудим, чем нам эта истинность грозит. – Слишком мрачный тон, но в нашем случае лучше выяснить всё как можно раньше. – Не хотелось бы в самый разгар поимки Чеха и принцессы… – я натыкаюсь на его взгляд. – Прости. В общем, не хотелось бы лишних сюрпризов.
– Не только на тебе.
Он одним движением стягивает футболку, и я замечаю то, что раньше как-то пропустилось. На правой груди, чуть пониже сердца, красуется татуировка. Оскаленная волчья пасть в круге из ломаных линий. И символы по окружности и внутри татуировки, больше похожие на иероглифы.
Приблизившись, я касаюсь чётких тёмных линий. Ногтем обвожу по контуру. С улыбкой наблюдаю, как смуглая кожа покрывается мурашками.
Интересная у них метка. И красивая.
– Если бы я знал, как появляются такие метки, не дал бы этому случиться. – Я вскидываюсь. – Оттягивал бы до последнего. – Мар костяшками касается моей щеки. – Чтобы хоть это у нас было по нормальному.
– Для этого надо быть нормальными, – фыркаю и трусь щекой о его руку. – А недовампиру с ясновидением в талантах и бастарду-оборотню, собирающемуся возглавить все кланы, это явно не грозит.
– Не грозит, – с усмешкой повторяет он.
– А что грозит? – Показательно подняв ладони, я отхожу, чтобы не соблазняться лишний раз.
Вздох. Надетая футболка. Мрачный взгляд.
– Если бы я знал. Последние лет пятьсот рассказы про истинные пары воспринимались именно сказками. Без примеров. Без фактов. Даже без опровержений. – Мар хмурится. – По идее, отец должен знать. Или должен понимать, где искать информацию, но… я бы не спешил озвучивать наш новый статус. Да, если смотреть целенаправленно, многие увидят метку. Но это если станут смотреть, – многозначительно поднимает он бровь.
– Тогда, надеюсь, балов больше не предвидится. – С таким количеством народа в жизни не узнаешь, кто и что на тебе увидел. – Одного хватило по самое не хочу.
– На остальные
– Что?!
Уже стоя у самой решётки, я осознаю, что оттолкнула Мара так, что он с трудом сохранил равновесие. И что перенесла вес тела на одну ногу, пригнувшись и обнажив клыки. И что рычание исходит от меня, а не от того, кому оно положено по ипостаси.
И только встретившись взглядом с Мареком, выдыхаю, выпрямляюсь, но всё равно дико злюсь.
– Стася не убивала ни Влада, ни Эрика. – С бараньей упёртостью заявляет тот, кто больше других знает о крепости семейных уз у оборотней. – Она любила обоих. И она единственное, и последнее, что ещё связывало нашу семью. Я скорее поверю, что сам их загрыз, чем в то, что это она.
Да чёртов ты замок!
Отчаянно закусив губу, я молчу, ожидая продолжения.
– Стася вытягивала Влада из пристрастия к луннику, когда всем было плевать. Она продала подаренный отцом дом, чтобы только закрыть карточные долги Эрика. – А весёлая у них семейка. – Стася… – Мар встряхивается. – Она всё ещё девчонка, несмотря на возраст. Хрупкая, ранимая, даже если строит из себя стерву. Оль, пойми, она…
Пора прощаться. Вот сейчас точно пора.
Потому что о таком старшем брате мечтают все без исключения девочки. Чтобы пришёл, набил морду обидчикам, дал прореветься на плече и всё вот это.
Только я видела то, во что Мара придётся ткнуть носом. Причём ткнуть мне, потому что никто другой в этом замке не пойдёт против принцессы, даже если она перережет половину гостей.
А она перережет, раз начала. Потому что Стася давно не строит из себя стерву, она ей стала. И стала в худшем её проявлении – злой, холодной и властолюбивой. Ненавидящей братьев только за то, что им повезло родиться мальчиками. За то, что, в отличие от них, ей придётся выгрызать эту власть зубами.
Чем она и занимается последние пару суток.
– Ты обещаешь?
Нет. И даже притворяться не стану.
– А если я найду доказательства? – с прищуром склонив голову набок.
– Не найдёшь, – коротко мотнув головой.
Мужчины. Наивность у них в крови.
– Мар, – ожесточаясь. – Если. Найду.
– Тогда и будем решать. – Он не отпускает мой взгляд, и мне почти больно от нежелания врать. И невозможности сказать правду.
Потому что, как только я уверюсь в виновности принцессы, от смерти её будет отделять одно движение моей ладони.
Глава 30
Выбраться оказывается проще простого. Забыв о том, что передо мной решётка, спиной чувствуя тяжёлый взгляд, я просто делаю шаг. И оглядываюсь на Мара уже с другой стороны свободы.
– Я ещё приду, – бросаю, потому что не знаю, что сказать. И быстрым шагом покидаю место, оставившее двоякие чувства.
Не трогать Стасю?
Может, раньше и удалось бы. До самоуверенной вампирской сущности внутри. До метки, которая приравнивала меня к оборотням. До поддержки Бенеша, на мотивы которого мне глубоко и искренне плевать.