Цент на двоих. Сказки века джаза (сборник)
Шрифт:
Явление повторилось трижды, прежде чем наблюдатели собрали всю свою смелость и окликнули официанта. Он обернулся, с подозрением оглядел их и только после этого приблизился мягкими кошачьими шагами, будто готовый в любой момент развернуться и убежать.
– Слушай… – начал Кей. – Слушай-ка, ты не знаешь моего брата? Он тут официантом работает…
– Его фамилия Кей, – пояснил Роуз.
Да, официант Кея знал. Он, наверное, сейчас был наверху.
В главном зале сегодня большой бал. Он ему передаст.
Десять минут спустя появился Джордж Кей и с крайним подозрением поприветствовал брата; первое и
Джордж был высокого роста, с безвольным подбородком, но на этом сходство братьев и кончалось. Глаза официанта были не тусклыми, они были живыми и поблескивающими, он выглядел обходительным, сдержанным и держал себя слегка покровительственно. Братья обменялись семейными новостями. Джордж женился и нарожал троих детей. Его слегка заинтересовала, но отнюдь не впечатлила, новость о том, что Кэрол был в армии за границей. Кэрол был разочарован.
– Джордж, – сказал младший брат, когда с любезностями было покончено, – нам нужно немного выпивки, а нам ничего не продают. Можешь достать?
Джордж задумался.
– Наверное. Думаю, получится. Но, может быть, придется полчаса подождать.
– Ладно, – согласился Кэрол. – Подождем.
В этот момент Роуз уселся было на удобный стул, но тут же вскочил от негодующего окрика Джорджа:
– Эй! Осторожнее! Здесь сидеть нельзя! Комнату уже приготовили для банкета в полночь!
– Да не волнуйся, не испачкается, – со злобой ответил Роуз. – В вошебойке нас уже обработали…
– И вообще, – натянуто сказал Джордж, – если метрдотель увидит, что я тут с вами языком чешу, он так разорется!
– Ох…
Упоминание метрдотеля послужило достаточным объяснением для обоих; они нервно помяли в руках свои заморские кепи и стали ждать указаний.
– Слушайте внимательно, – выдержав паузу, сказал Джордж. – Я придумал, где вам можно будет обождать. Идите за мной.
Вслед за ним они вышли через дальнюю дверь, прошли через пустынную буфетную, поднялись на пару пролетов по темной винтовой лестнице и вошли в небольшое помещение, в котором из мебели были только поставленные штабелями ведра и груды швабр; освещением служила единственная слабенькая электрическая лампочка. Тут он их и оставил, выпросив два доллара и обещав вернуться через полчаса с квартой виски.
– Бьюсь об заклад, Джордж хорошо зарабатывает, – мрачно произнес Кей, усевшись на перевернутое ведро. – Готов поспорить: ему платят не меньше полтинника в неделю!
Роуз кивнул и сплюнул:
– Небось да.
– А что там за бал, он говорил?
– Студенты из университета. Из Йельского.
Они важно покивали друг другу.
– Интересно, где сейчас эти солдаты?
– Вот уж не знаю. Но мне туда было далеко.
– Мне тоже. Не люблю я далеко ходить!
Через десять минут ими овладело беспокойство.
– Надо бы посмотреть, что там, – сказал Роуз, сделав осторожный шаг ко второй двери.
Дверь была створчатая, обитая зеленым сукном, и он осторожно приоткрыл ее на дюйм:
– Видишь что-нибудь?
Вместо ответа Роуз издал судорожный вдох:
– Черт возьми! Вот где выпивка-то!
– Выпивка?
Кей встал рядом с Роузом у двери и нетерпеливо выглянул.
– Клянусь, это точно выпивка! – произнес он после долгого пристального
Перед ними была комната раза в два больше той, в которой они находились, и в ней все было готово для ослепительного пира духа. На двух покрытых белыми скатертями столах длинной стеной стояли чередующиеся бутылки: виски, джин, коньяк, французские и итальянские вермуты, апельсиновый сок, не говоря уже о целом строе сифонов и двух огромных пустых чашах для пунша. В комнате еще никого не было.
– Это для бала, который у них начинается, – прошептал Кей. – Слышишь скрипки? Да уж, я бы тоже не отказался от таких танцев.
Они тихонько прикрыли дверь и обменялись понимающими взглядами. Друг друга можно было уже ни о чем не спрашивать.
– Хотел бы я повертеть в руках парочку тех бутылочек, – многозначительно сказал Роуз.
– Я бы тоже…
– А если нас заметят?
Кей задумался.
– Нам, наверное, лучше обождать, пока они не начнут пить. Они их сейчас только что выставили, так что наверняка знают, сколько там.
Спор продолжался несколько минут. Роуз был за то, чтобы стащить бутылку прямо сейчас и спрятать ее под куртку, пока в комнате никого нет. Кей, наоборот, призывал к осторожности. Он боялся, что у брата будут из-за него неприятности. Как только они дождутся и бутылки начнут открывать, можно будет стащить одну-другую – все подумают, что это кто-то из студентов.
Они все еще спорили, когда по комнате промчался Джордж Кей и, цыкнув на них, исчез за обитой зеленым сукном дверью. Минуту спустя они услышали хлопки пробок, затем звук раскалываемого льда и плеск льющейся жидкости. Джордж готовил пунш.
Солдаты обменялись довольными ухмылками.
– Мать честная! – прошептал Роуз.
Снова появился Джордж.
– Сидите тихо, ребята, – торопливо сказал он. – Я вам принесу, что обещал, буквально через пять минут.
И исчез за той же дверью, из которой появился.
Как только его шаги на лестнице стихли, Роуз, осторожно оглядевшись, рванул к алтарю наслаждений и появился оттуда с бутылкой в руке.
– Вот что я тебе скажу, – произнес он, когда они сели и, сияя, сделали по первому глотку. – Мы подождем, пока он снова сюда поднимется, и попросимся у него остаться здесь, чтобы выпить, что он принесет, вот! Скажем ему, что нам выпить негде, вот так! А потом можно будет прокрасться туда, пока там никого, и спрятать бутылки под куртками. На пару дней можно будет запастись, понял?
– Точно, – с радостью согласился Роуз. – Мать честная! Мы ведь можем даже продать солдатам, если что.
Они умолкли, обдумывая эту радужную мысль. Затем Кей поднял руку и расстегнул воротник солдатской куртки:
– Жарко тут, да?
Роуз охотно согласился:
– Как в пекле!
IV
Выйдя из гардеробной и пройдя через примыкающую малую гостиную в холл, она все еще сердилась. Ее гнев был вызван не столько самим происшествием – если уж на то пошло, такие вещи были лишь самой что ни на есть банальной прозой ее светского существования, – сколько тем, что все произошло именно в этот вечер. Себя ей было упрекнуть не в чем. Как и всегда в таких случаях, она абсолютно правильно выбрала нужную смесь достоинства и сдержанной жалости: она ловко и без лишних слов его осадила.