Центр силы
Шрифт:
И я его нашёл. Ещё не скелет, но когда окончательно обгрызут, станет видно, что башку Вано №2 оттащил от тела по прямой. То есть, если провести от неё прямую линию к телу, то эта линия уткнётся прямо в обрубок позвоночника.
А я, блин, затейник!
Задние лапы хищника мало того, что были вытянуты в сторону той же прямой, так ещё и оказались стянуты, как верёвкой, длинным хвостом. Ну точно неспроста!
— Поднимаем тело? — спросил Витя, поудобнее перехватывая деревянный рычаг.
— Подожди… — и я принялся отсчитывать
Пятнадцать шагов. Плоский камень, который даже без ягод вполне можно поднять и откинуть. Что я и сделал со словами: «Йо-хо-хо! И бутылка рома!». Правда, говорил тихо, дабы не множить подозрения в своей неадекватности…
В углублении каменистой почвы, под плоским камнем, лежала сумка с патронами. Увесистая большая сумка с патронами. Я победно поднял её над головой, заставив Аню и Павла недовольно поморщиться, а остальных — вздохнуть с облегчением.
А потом мы всей компанией пошли искать место для лагеря. Причём, искали его сильно в стороне от обычного пути, по которому ходят рыбаки. А два потенциальных трупа продолжали возмущаться, сыпать угрозами и спрашивать, куда их тащат…
В качестве места для допроса был выбран небольшой грот, намытый дождевой водой. Его ровные стены и естественные колонны нам идеально подходили. Под дыркой в потолке мы развели костерок, а пленников надёжно примотали к каменному столбу.
И только теперь Павел, кажется, начал догадываться, что в его радужно-весёлой жизни что-то пошло наперекосяк. До этого он активно поддерживал Аню в её воплях, а тут вдруг как-то резко замолчал. И даже стал предельно серьёзным.
А вот Аня продолжала разливаться соловьём. Как плохая пародия на мажористую жену высокого чина, которой случайно на ногу наступили.
— Чё ты пялишься, тварь? Ты знаешь, кто я? Ты знаешь, урод, кто мой брат?! — вопила она. — Слышь, ты меня за грудь схватил! Это домогательство! Тебе яйца жмут, извращенец?!.. Вы чё смотрите, а?!.. А?..
По мере того, как мы рассаживались в зрительном зале, а Витя занимал место на сцене, девушка всё больше и больше проникалась нашим серьёзным видом. И под конец, видимо, начала догадываться, что дело пахнет плохо — отчего у неё внезапно заела буква «А». Она её повторила раз десять… С разными интонациями и разной громкостью… Всё тише и тише…
— А… — еле слышно выдохнула она под конец, а потом всё-таки нагло выпалила: — А я не из твоей группы, Витя! Ты меня и пальцем не тронешь!
— Ну, во-первых, для тебя, прошмандовка, я Виктор Анатольевич, — спокойно ответил ей силовик. — А, во-вторых, какие группы, дура?! Ты где-то тут видишь группы, кроме нашей?.. А?!..
От последнего «А», которое ей прямо в лицо рявкнули, девушка вздрогнула, вжимаясь в колонну. И испуганно замолчала. Она переводила взгляд с одного пленителя на другого, будто пытаясь рассмотреть что-то в наших глазах. Видимо, результат ей не понравился, потому что, срываясь в истерику, она снова
— Я вернусь и всё расскажу! Брату, Кукушкину, Ольше! Они вас…
— А кто тебе сказал, дура, что ты вернёшься? — поинтересовался Витя с нехорошей улыбкой. — В Алтарное захотела? Домой? К братику под крылышко?
— Я хочу домо-о-ой!!! — взвыла Аня, пуская по щеке обильную слезу и делая милое испуганное личико.
Девушка так-то была весьма симпатичная… Я бы даже сказал, красивая. Многим такие девчонки нравятся. Узкое лицо с острым подбородком, аккуратные губы, которые немедленно опухли от слёз, большие глаза.
— Отпустите-е-е-е! — плакала она, блея свои просьбы.
А я, хоть убей, не понимал: она, блин, играет — или всерьёз? Люди, когда их прижмёт, начинают порой так актёрствовать, что хоть сейчас на сцену и в кино. Вот и у Ани всё было очень натурально… И бесполезно.
— Анечка, милая, ты ведь не горшок разбила, — ласково проговорил Витя. — Не рыбку спёрла на рынке… Ты, мать твою, пыталась спереть огнестрел, сука ты тупая! Ты понимаешь, идиотка, что такое в наших условиях огнестрел?!
Он снова приблизил своё лицо к лицу девушки.
— А-а-а-а! — противно завыла пленница, пытаясь отвернуться от силовика. — А-а-а-а!
— Ты, козлина, понимаешь, что одна винтовка для всего Алтарного значит?! — надрывался Витя, брызгая на девушку слюной и вынуждая отвечать, лишь бы это прекратилось.
— Оружие!.. Дорогое! — завизжала она в ответ. — Прекрати орать!!!
— Это, мать твою, не просто дорогое оружие!!! — ревел Витя. — Это, мать твою, ядерная бомба сраного каменного века, которую ты, лядина, со своими подельниками угнать пыталась!!!
Витя неожиданно успокоился, чуть отстранился и спросил:
— Нахрена, кстати, тебе ядерная бомба, сучка? Хотела убить кого-то? Свергнуть Кукушкина?
— Бред! Говнюк! Это враньё!!! — закричала в ответ Аня. — Ты не докажешь ничего!!! Понял?! А узнают, что ты мне что-то сделал, тебе на рынке штаны спустят и опустят всей нашей группой!.. Ты понял?!
— Ай-яй-яй-яй…. Ты права! — наигранно согласился Витя. — Опустят… Если узнают.
И он так нехорошо улыбнулся, что даже мне захотелось одновременно и пи-пи, и ка-ка.
— А как они узнают? — Витя театрально обернулся к нам. Пришлось подключаться, натужно изображая веселье и мрачный хохот. — Как же они узнают? А, Анечка?
— Я скажу!.. — испуганно прошипела Аня.
— Без языка скажешь? Жестами? — удивился Витя. — А жесты без пальчиков никак не показать! Ножкой на земле напишешь? Так ты не дойдёшь без ножек. И не доползёшь без ручек.
Витя удовлетворённо откинулся, разглядывая лицо пленницы, перед которой открывались глубины ада. Того самого, в которое способно скатиться человечество, если только на секундочку отпустить вожжи власти. Силовик дал девушке три секунды, чтобы оценить перспективы…