Центральная реперная

Васильев Сергей Викторович

Понимать-то я понимаю, но никак не успокоюсь. И главное — никакой видимой причины нет. Ну, не должен я волноваться. Вчера подобного состояния не было, а сегодня — есть. Хотя ничего не изменилось. Всё с точностью до мелочей повторяется. Или именно эта повторяемость виновата? Разнообразия, например, хочется? Не получаю различных впечатлений, вот и беспокойство. Организм думает, что чего-то не в порядке. Может, ему какую-нибудь встряску устроить, организму этому? Чтоб от спячки пробудить?

Ага. Встряхнешь его, а он и развалится, пусть и в фигуральном

смысле. Что я тогда делать буду? Для организмов сборочных цехов не предусмотрено. Поэтому надо досконально проанализировать ситуацию, найти беспокоящий элемент и удалить его.

Именно поэтому два последних свободных вечера я не стал заниматься с Натальей, а просидел в медитации перед иероглифом "счастье", который сам же и нарисовал. Рисовать пришлось фломастером, потому что черной китайской туши выпросить у второй бригады не удалось. Сказали, что ее нет. Вернее, есть, но разводить ее нечем. А даже если развести, то она по коридорам летать начнет и что-нибудь наверняка измажет. Зажилили тушь, одним словом.

А без туши — что за иероглиф? Срамота одна. Вот медитация и не получилась. Только два вечера зря убил. Даже не выспался. И беспокойство нарастает. Будто прям сейчас случится невесть что.

Ну, вот чего непредвиденного может в космосе произойти? Здесь же всё в строгом соответствии с астрономическими законами происходит. Всё прогнозируется, достаточно базу наблюдений иметь. А у нас она есть! Даром, что ли, мы тут спутник десять лет как повесили — возле Ю-2? Как вышли, так сразу и повесили. Он до сих пор крутится, наблюдения анализирует и выводы передает. Было б что тревожное, такая бы суета поднялась! Никто бы в стороне не остался. А раз молчат, значит, проблем нет и не будет.

Допустим, с астрономией разобрались. А как насчет человеческого фактора? Может, кто-нибудь на монтаже прямо сейчас не так секцию монтирует? В результате, появится трещина, и станцию разорвет на много кусочков. Или пополам. И полетят кусочки прямо на Ю-2. Не верю. С нашей тройной проверкой и отчетностью такого в жизни не произойдет.

Значит, остается неучтенный фактор, который нельзя спрогнозировать. Таких — тысяча. И что выпадет — тоже неизвестно. Даже на Земле никто не застрахован от случайности, которая подстерегает просто повсюду, что ты не делай. Чем станция лучше? Но на Земле почему-то никто не тревожится о том, что может быть произойдет, а может и нет. Иначе станешь каким-то пессимистом, который в любом событии только плохое видит. Пессимистам на станции не место — живо с жизнью распрощаешься. Так что у нас все оптимисты.

Кроме меня.

И надо бы от этой тревожности избавляться. Всеми возможными способами.

Способ первый: заняться неотложным делом. Тогда на всё остальное времени не останется. Способ второй: уснуть и проснуться, когда всё закончится. Еще бы знать, что это "всё". Третий способ: не обращать ни на что внимания и плюнуть на все предчувствия.

Я прекрасно знал, что ничего поделать с этим моим состоянием невозможно. Что оно само уйдет,

стоит случиться непрогнозируемому событию. Когда полегчает, тогда и можно будет сказать, что вот оно, событие, именно его предвидел! Только поздно будет.

Неправильная у меня интуиция. Нет, чтобы помочь человеку. Подсказать хоть что-нибудь. А пока майся, страдай. Жди.

Надоело.

* * *

4

Ничего особенного на станции не происходило. Широков приоткрыл дверь личной каюты, тревожно оглянулся и с облегчением вздохнул: в коридоре никого не было. В последнее время директор стал опасаться просто так передвигаться по коридорам. Пойдешь и как встретишь! Главное, даже непонятно — кого. Может, Красную Шапочку, а, может, Серого Волка. Причем, в прямом смысле.

Директор завернул за угол и увидел.

Не может быть у человека три ноги, пять рук и две головы. Не может. Тогда это уже и не человек вовсе. Пусть и разумное, а всё равно — чудище. Почему разумное — понятно: бормочет что-то издали, хоть и не по-русски, да и одето в облегающий костюмчик. Костюм, конечно, не по человеческой моде, но для космоса сойдет: шортики и маечка. На головах обручи золотые с камнями зелеными и красными, а на шее — ожерелье синее, переливчатое. И висит это существо не где-нибудь, а в коридоре станции.

Ладно, висит, так оно еще и что-то хочет! Что именно — не ясно. Может, на ночлег просится, а, может, требует, чтобы его немедленно выпустили. Вот как хочешь, так и понимай его. И главное, что никто его не видит. За исключением директора станции. Широков у многих спрашивал — нет, не видят. А что именно видят — не признаются. Ну, да, это ж личное.

Трехногое чудище приблизилось и вежливо сказало:

— Здравствуйте, Владимир Аристархович! Как поживаете? Как здоровье?

— Н-нормально, — ответил Широков.

— А по виду не скажешь, — не очень вежливо сказало существо. — Рожки как, не мешают?

— Какие рожки? — изумился директор и провел ладонью по макушке. Разумеется, ничего такого он не нашел.

— Во-во, эти, — подтвердило существо. — Ну, не мешают и ладно. Я чего спросить хотел. Можно сменой с Гурьевым поменяться?

— А-а вы кто?

— Сергеев я, монтажник, — чудище наклонило правую голову и неодобрительно ею покачало. — Не помните?

— Сергеева — помню. А вас — нет.

Левое лицо вдруг сконфузилось и спросило:

— Что, со мной тоже что-то не так? — при этом правое злорадно ухмылялось.

— "Не так" это мягко сказано, — директор едва удержался от того, чтобы погладить существо по левой голове. — А вы этого никак не ощущаете?

Чудище всеми руками ухватилось за головы и невнятно произнесло:

— Чего-то я ничего не чувствую.

— Вот и я тоже, — ответил Широков и полетел по делам.

Сергеев вздохнул и направился к главному инженеру, старательно рисуя маркером крестики на стене через каждые двадцать метров.