Цепь грифона
Шрифт:
– Что это у тебя? – суровый взгляд командарма остановился на газете в руке Ворошилова.
– Почитай, Семён Михайлович, – протянул Ворошилов газету командарму. – Шустрый ты больно, ваше высокоблагородие. У нас ещё этого номера «Правды» нет, а у тебя уже на руках.
– Это, если хотите, что-то вроде охранной грамоты, – без тени иронии ответил Суровцев на подозрительное замечание Ворошилова.
Будённый едва успел дочитать фамилии генералов, подписавших воззвание «Ко всем бывшим офицерам», как заработал телеграфный аппарат.
«Ваше
– Что вы тут про Брусилова с Поливановым говорили? – вдруг запоздало заинтересовался Будённый.
– Да вот, он говорит, что знаком с обоими, – недобро улыбаясь, сообщил Ворошилов.
– А мы сейчас и проверим. Стучи, – снова обратился командарм к телеграфисту. – Просим подтвердить личность и факт знакомства с вами… Как тебя звать-величать? – спросил он Суровцева.
Рука с карандашом замерла в руке телеграфиста.
– Полковник Генерального штаба Мирк-Суровцев, – вытянувшись ответил Сергей Георгиевич.
– Как-как? – не расслышал Ворошилов.
– Мирк-Суровцев, – повторил Суровцев.
– Ты еврей, что ли? Вроде не похож, – удивился Будённый.
– Нет. Мать русская. Отец – обрусевший немец. Можно спросить и просто про Суровцева.
– Нет уж, спросим как полагается, – не согласился Ворошилов. – И пеняй на себя, если соврал.
– Просим подтвердить личность бывшего полковника бывшего Генштаба Мирка-Суровцева, – закончил диктовать телеграфисту Будённый.
«Так даже лучше, – думал про себя Суровцев, – должны генералы его вспомнить. Такая двойная фамилия вряд ли ещё существует в мире».
«Пусть прочтёт на память последнюю строфу Мицкевича из стихов о бывшей столице. Последнюю строку передайте», – вдруг выдал аппарат совсем уж неожиданный ответ Особого совещания при главнокомандующем.
Будённый переглянулся с Ворошиловым. Затем они в четыре глаза пристально поглядели на Суровцева. Суровцев с облегчением вздохнул. Улыбнулся. Он вспомнил вечер на квартире генерала Степанова, когда он на память читал хозяину и его гостю, тогда военному министру Поливанову, стихи «Пригород столицы» Адама Мицкевича. Вспомнилось, что Поливанов поразился тогда злобной точности строк польского поэта.
– Слушайте, – обратился Сергей Георгиевич к командирам Конармии.
Телеграфист приготовился записывать.
У зодчих поговорка есть одна:Рим создан человеческой рукою,Венеция богами создана;Но каждый согласился бы со мною,Что Петербург построил сатана, —прочёл на едином дыхании Суровцев.
– Передавай, – приказал Будённый.
«Что Петербург построил сатана», –
Ответ последовал почти сразу. «Личность подтверждаем, – гласила телеграмма, – считайте, что в карты выиграли толкового начальника штаба. Поливанов. Брусилов».
– Ишь ты! И что прикажешь с тобой делать? – вдруг неожиданно улыбнувшись, качая головой, спросил Будённый.
И если Будённый теперь улыбался, то Ворошилов стал неожиданно серьёзным.
– Гриценко его к себе просил. Начальник штаба ему опять понадобился. Пусть забирает, – предложил Ворошилов. – Но учти, военспец, в первый бой рядовым идёшь.
– Без начальника штаба иногда муторно, – согласился Будённый. – Вот и мы с марша в бой, а чтобы карты трофейные собрать, и руки не дошли. С конём дружишь, товарищ Суровцев?
– Приходилось и казаками командовать. Уважали.
– Ну, тогда дело точно пойдёт, – неизвестно чему радуясь, совсем разулыбался Будённый и протянул руку для рукопожатия. – Будем знакомы.
«Всё равно что кирпич в руке подержал», – невольно подумал Суровцев после рукопожатия. Такой большой, сильной и тяжёлой была ладонь командарма.
Глава 5
Знаки различия
Младшая стенографистка второго отдела НКВД СССР Лина Брянцева, чуть пригнувшись, точно вошла в просторный салон чёрного служебного «опеля». Стройной и миниатюрной Лине было просторно на заднем сиденье огромного автомобиля. Здесь без труда уместились бы три или даже пять таких, как она, девушек.
– Куда едем, мадам? – попытался пошутить водитель – молодой парень из числа стрелков срочной службы.
За семь лет московской жизни она так и не научилась отвечать на хамские шуточки молодых москвичей. Но сегодня был такой день и такое настроение, что она без труда нашлась что ответить. Постоянно сталкиваясь с устойчивым вниманием к своей персоне со стороны мужчин-начальников, она точно обрадовалась возможности достойно дать отпор рядовому чекисту:
– Дорогу забыл? У меня есть знакомый доктор… Попрошу его, чтобы освежил тебе память…
Несмотря на ее столь незрелый возраст и нежный голос, многозначительная угроза девушки произвела на молодого человека ошеломляющее впечатление. Он нервно задёргал ключ зажигания, несколько раз не к месту нажал ногой на стартер. Едва заведясь, машина сорвалась с места.
– А двигатель разогревать не надо? Балда, – беззлобно добавила девушка и улыбнулась.
Получилось, что водитель своей реакцией поднял ей настроение. «Да и с чего мне горевать?» – думала Лина. «Ну, отругал меня Судоплатов. Ну и что с того? Война идёт, потому все и ругают друг друга. За что хвалить? Немцы только что под Москвой были. Главное, что не отстранил от работы. А значит, всего через десять или пятнадцать минут увижу того, из-за кого только что отчитывали», – рассуждала стенографистка.