Цепи грешника
Шрифт:
Маша с удовольствием съела пару порций, и я сразу понял, что по лесу она гуляла давно. Обычные грибы так уплетать можно только из-за сильного голода. Я дожевал последний гриб, проглотил его, но не чувствовал удовлетворения. Усталость провоцировала проблемы с памятью. Мне было ясно, что забыто нечто ультраважное, но что именно — вспомнить не получалось.
— Сейчас дам сухие вещи, — сказал я, убирая посуду на полку.
— Не нужно, — отказалась Маша. — Просушим эти. Мне есть, чем прикрыться. А в рюкзаке запасные. Но там тоже все вымокло.
— Чем же прикроешься? — я обернулся, увидев Машино декольте.
— Извини, — я отвернулся, покраснев.
— Ничего, — Маша щелкнула пальцами.
Послышалось легкое дуновение ветра, мою спину обдало приятным потоком теплого воздуха, будто бы позади кто-то аккуратно взмахнул большими крыльями.
— Можешь смотреть.
И посмотрел, моментально заворожившись. Маша прикрылась прекрасными белоснежными крыльями. Перья пушистые и аккуратно уложенные, едва уловимо блестевшие в свете сапфира.
— Ты ангел? — с подозрением спросил я. — Интересно.
— Не такой, — Маша поспешила меня успокоить. — Я не причиню тебе вреда.
— Я знаю, — ответил я. — Ты бы могла разделаться со мной, когда я возился с пауками. Кстати, там, — я указал на кривую деревянную ширму из звериной шкуры, — есть бочка с чистой водой. Можешь помыться.
Маша скрылась за ширмой. Я грелся у валуна, слушал стук дождя по окну, и тихие всплески в бочке. Невольно вспомнил, как мы вместе принимали ванную, и допустил мысль, что в совместной жизни были и хорошие моменты. Ради этого, подумал я, надо как минимум выслушать.
— И зачем ты пришла? Тут, кроме грибов, нихрена не растет.
Грибы. Что же я забыл про грибы? Прям вертится на языке. Крутится в мыслях, но так быстро, что не разглядеть. Крайне раздражительное ощущение, как зуд в недоступном месте.
— Я ищу бескрылого ангела, и слышала, что он здесь, — пояснила Маша. — Ты не знаешь, где он?
— Знаю, — кивнул я. — Зачем он тебе нужен?
— Он может помочь разобраться с "Семью из семи". Может разобраться с Алланделом.
От удивления я потерял дар речи. С чего вдруг изгой, вроде меня, мог пригодиться в борьбе с Алланделом? А впрочем, почему это должно меня волновать? Мне хватало забот, и к разборкам подполья и ангелов у меня не было малейшего интереса. Хотелось вернуться домой. Однако стало любопытно, что мне хотели предложить. Хотелось перебраться в местечко симпатичнее, за Багровое Море, например, где меня не хотят убить, было бы неплохо. Там и зажил бы как человек, обрел бы простор для исследований.
Одежда у Маши что надо, а там, где хорошая одежда, там и деньги. Иногда. Чаще понты. Но порой — деньги.
Маша вылезла из бочки, прикрылась крыльями, зашлепала босыми ногами к скамье, и села погреться напротив меня. Я глядел на нее, утопив подбородок в ладони, а она с интересом взглянула на пни, стоявшие в углу рядом с заготовками деревянных барабанов джембе, на вид напоминавших кубки.
Я долбил и строгал их днями и ночами, пытаясь найти в местной флоре дерево, способное вернуть меня домой, но все изделия браковались на этапе производства. Проводимость айцура у всех была ужасная. Вдвое, а то и втрое хуже, чем у барабана, который я изготовил из Древа греха. Мембрану-то я мог в любой момент натянуть с помощью магической каменной плиты
Эх! Жизнь моя, жестянка!
— Как всегда рассеянная, — усмехнулся я. — Это точно ты. Сначала обсуждаешь вопросы Вселенского масштаба, а потом залипаешь на котика у обочины.
— Извини, — ухмыльнулась Маша. — Так где этот ангел?
— Это я.
— Ты?! — энергично вскочила Маша, распахнув крылья, и бросилась ко мне голышом.
Я удивиться не успел. Она схватила меня за плечи, и воодушевленно заглянула мне в глаза, заговорив без умолку:
— Мы так долго тебя искали! По всей Антерре! Целых пять лет! Да я в таких местах побывала, что тебе лучше не знать! А ты…. Стоп, — Маша нахмурилась, отстранилась, и я увидел ее тело во всей красе. Сердце мое заколотилось быстрее.
— Прикройся, ради бога, — я смущенно отвернулся.
— Ой, — Маша чуть не подпрыгнула, прикрывшись крыльями. — Извини. Эмоции. А вообще, я не верю, что это ты. У тебя же есть крылья.
— Их не было, а среди ангелов такое невозможно, — я пожал плечами. — Крыльев я лишился при печальных обстоятельствах, прятался среди людей, в деревне, пока они не поняли, что я — ангел. И пока не перебили мою приемную семью ровно тогда, когда мне исполнилось десять.
— Что? — ужаснулась Маша, прикрыв рот ладонью.
— А ты думаешь, с какого хрена я ношусь по Антерре пять лет? Меня гоняют. То ангелы, то люди. Это слишком круто для десятилетнего мальчика. Сейчас, по местным меркам, мне пятнадцать, но никто не хочет жалеть ребенка, если у него крылья. Так с чего я должен кого-то жалеть? Если вдруг речь пойдет о спасении человечества — даже не начинай. Пусть дохнут. Я хочу вернуться домой, к дочери. Мне неизвестно, жива ли она, поборола ли болезнь, и получится ли ее увидеть. На ваши распри и интрижки я даже минуты времени тратить не собираюсь.
— Я понимаю тебя, Андрей, — посочувствовала Маша. — Но я бы не смогла остаться в стороне и позволить людям страдать. Ты не видишь, что ангелы вытворяют с подконтрольным населением….
— И видеть не хочу, — отмахнулся я. — Люди не лучше ангелов. Иначе, зачем селяне вырезали семью, что меня укрывала? Я там месяц прожил, и местный колорит оценил в цвете и объеме, когда он озверел.
— Прости, — Маша виновато опустила глаза. — Я тоже хочу домой, к семье, но ведь здесь живут люди. И им делают больно. Если…. Если на них тебе плевать, то может, ты согласишься помочь, если мы вернем тебя домой? А еще заплатим. Много. Ты же любишь деньги.
— Почему тогда сама не вернулась?
— Потому что я не могу бросить тех, кто живет здесь. От меня тоже многое зависит. Если я тебя найду, если приведу к лидеру «Серых перьев», то смогу исправить ситуацию.
Вдруг, неподалеку, послышалось громкое и леденящее душу паучье шипение. Настолько пронзительное, что у меня мурашки по спине пробежались, а Маша оцепенела, покосившись на окно. Это точно не мелкие паучки. Такой звук могло издавать лишь одно существо.
Но, что самое страшное, бежать от него бесполезно. Оно было быстрее любой твари в лесу. И оно пришло по наши души.