Цепная лисица
Шрифт:
Я втянула голову в плечи и скользнула вдоль по скамье, чтобы оказаться как можно дальше. Но с другой стороны на меня уставились немигающие крокодильи глазки – тоже мутные от бельм. Пришлось замереть посредине.
Кажется, зря я вернулась в универ. Чёрт с ней, с этой учёбой. Катись она в пропасть! Но если мама прознает, то точно переберётся в Питер. Или, что хуже, заставит вернуться домой. Лучше уж сразу в гроб ложиться, чем снова жить под гнётом тысячи правил и вечного крика. Но что тогда делать? Денег со стипендии и раньше не хватало, а теперь, после стольких прогулов,
Тут мысли прервал знакомый запах, коснувшийся носа. Обострение обоняния было ещё одним последствием моего сумасшествия. Сердце заколотилось сильнее. Моя белая Лиса радостно взвизгнула. Хорошо, что только я могла слышать издаваемые ею звуки. Я подняла глаза, и в то же мгновенье в аудиторию вошёл Алек. Рыжий пёс с весёлым взглядом и длинным хвостом, увенчанным двумя белыми и одной рыжей кисточкой.
Разглядеть любимое лицо было проще, оно словно само тянулось навстречу. Маска зверя растворилась невесомой дымкой, открывая высокий лоб, каштановые с рыжиной вихры, родинку у глаза, следы усталости в уголках губ.
Алек был высоким, с хорошим рельефом и широкими плечами. Сказывались занятия спортом. Одет всегда просто, но стильно. Стоило ему оказаться в зоне видимости, как взгляды девушек липли к нему, словно мухи на мёд. Я не была исключением. Щёки у меня пылали так, будто я наелась жгучего перца.
Поднявшись с места, я крикнула:
– Привет, Алек!
Пёс поднял морду и коротко, словно с неохотой, отсалютовал мохнатой лапой с пятью вполне человеческими пальцами. Хвост его при этом остался неподвижен. Собаки же машут им, когда рады? Или к зверолюдям это не относится? Мы всё-таки не виделись целый месяц. Если не считать тех нескольких раз, когда я выслеживала Алека возле его дома. Что, если он меня заметил? Тогда точно думает, что я не в себе…
Я плюхнулась обратно на скамейку. Надо бы всё-таки собраться и сделать МРТ мозга на предмет новообразований. Мало ли…
Следом за Алеком в аудиторию заглянул староста потока. Вот уж от кого бросало в дрожь. Серый Койот оглядел аудиторию цепким взглядом. Едко запахло степной травой и сырой землёй. Я почувствовала, как шерсть у моей Лисицы встала дыбом. Моё животное заскулило, прося унести его прочь. Раньше я ощущала её эмоции уколом инстинкта, но только сейчас они прорезались так ярко, что холодок пробежал по хребту. Койот двинулся ко мне. Он явно был не в духе.
Я стиснула кулаки, стараясь не выдать страх. Да, чокнулась, крыша набекрень, тараканы танцуют польку. Но может быть… только может быть я просто вижу больше? И эти звери и моя лиса – часть нас, наше животное наследие? Наши незримые спутники. Наши отражения. Должна ли я им доверять или напротив – подавлять? Но сложно игнорировать страх, если часть тебя скулит и рвётся прочь.
Серый, как густой туман, Койот уже стоял напротив, и я, клянусь, видела, как его взгляд изучает не меня, а
– Миронова, правильно?
Я запоздало кивнула.
– Больничный принесла?
– Э-э… Какой больничный?
Койот скрестил руки на груди, глядя так, словно я была пустым местом. Мне никак не удавалось вспомнить его человеческое имя.
– Тебя не было месяц, – констатировал староста и недовольно махнул хвостом. Нет. Хвостами. Их было у него два. Я открыла рот от изумления. Это что – мутация? На подступах к горлу зародился истерический смешок.
– Тебе всё шуточки, Миронова? Может, и возвращаться из самовольного отпуска не стоило? На бюджетные места достаточно желающих.
От Койота явственно веяло угрозой, потому хотелось сжаться в комок. Но на губы, против воли, наползла нервная улыбка. Подкатывала истерика. Была у меня такая причуда – смеяться в моменты, когда стоило бы плакать…
Койот ждал ответа, прожигая взглядом. У него что сегодня день не задался, и он решил на мне отыграться? Или это что-то личное? Как бы горло не перегрыз. Я честно хотела сказать что-то вроде: “Спасибо за беспокойство, я ужасно не права”. Но моя Лиса зарычала, и с губ сорвались иные слова:
– Чего пристал? Дел других нет?
Рядом замер Слава. Прижав уши, он испуганно смотрел на Койота. Ниже сидели две подружки-кошки. Вздыбив шерсть, они припали к партам, словно готовясь в любой момент сигануть под стол.
Койот оскалился, верхняя губа угрожающе поползла вверх, демонстрируя клыки. Сквозь зверя проступило человеческое лицо – острое, правильное, с прямым носом и впалыми висками. Веки были полуприкрыты, отчего взгляд тёмных глаз казался тяжёлым. Вспомнилось и его имя – Павел.
Павел хмыкнул.
– Ты и есть моё дело. Не хочу, чтобы ты удивлялась, когда вылетишь с учёбы. – Словно в насмешку его Койот клацнул зубами. Я видела человека и зверя, как части единого целого, способные действовать отдельно. – Прошу, сделай над собой усилие, постарайся чаще притаскивать свою тощую задницу на пары. Договорились? Так что, говоришь, мне написать в журнале? Почему её величества не было месяц?
От его издевательского тона меня буквально тошнило. Больше всего на свете хотелось, чтобы Койот убрался восвояси.
– Проблемы образовались.
– Проблемы? Дай угадаю, – в голосе слышалось презрение. – Небось, от несчастной любви страдала да вином заливалась?
Павел говорил громко, так, что на нас уже многие оборачивались. Алек наверняка тоже всё слышал, и оттого было неприятнее всего.
– Какой догадливый, – огрызнулась я.
– Давай говори правду, – приказал Койот. Голос его изменился, стал тихим и тяжёлым, взгляд прожигал насквозь. А мне вдруг горло перехватило и нестерпимо захотелось рассказать ему всё, как было. Про зверолюдей и свои страхи. Я уже было открыла рот, но в последний миг зажала его руками, будто слова горохом могли высыпаться наружу.