Цепная реакция
Шрифт:
Переросток, как сомнамбула, двинулся на Атанесяна, в эту секунду с неудовольствием припомнившего о самозабвенном увлечении будущего противника таинствами каратэ. Полумеры в отношении поклонника профессионального рукопашного боя, были недопустимы: в Антоне мог привычно проснуться слепой агрессивный азарт бескомпромиссной схватки.
Подскочив к покуда еще мешкавшему с активными действиями неприятелю, Атанесян нанес ему сокрушительный удар сгибом локтя в челюсть.
Юнец тут же принял горизонатальное положение, в то
Дальнейшие передвижения Атанесяна от противника к противнику сопровождались удручающе однообразными и рутинными результатами: падал Крученый, вставал Антон; падал Антон, вставал Крученый…
Майор чувствовал, что затянувшаяся игра в эти опасные ваньки-встаньки отнимает у него последние силы.
Между тем события происходили во дворе респектабельного дома и выглядели со стороны так: человек лет тридцати пяти, явно спортивного телосложения, одетый в джинсы и легкую шелковую рубашечку, методично избивает изысканно одетого пожилого господина и — пусть переростка, однако явно мальчишку, вступающегося за своего, предположительно, папу.
По тротуару в изобилии проходили разнообразные люди, в том числе — крепкие мужчины; из окон за потасовкой наблюдала не одна пара глаз, однако со звонком в милицию и даже с трусливым выкриком-требованием прекратить безобразие, никто категорически не спешил.
Перед глазами упревшего от метаний Атанесяна уже плавали мутные, сплетающиеся между собой кольца, но вот наступил тот долгожданный момент, когда оба недруга, совершая попытки подняться с асфальта, никак не могли достичь в этом своем устремлении положительного результата.
Неверной рукой майор отстегнул от брючного ремня упакованный в кожаный чехольчик мобильный телефон, судорожно набрал номер дежурной части, и, скороговоркой промолвив адрес, попросил срочного подкрепления.
В этот момент бандитам наконец-таки удалась попытка одновременного обретения почвы под ногами. Телефон полетел на травку газона, и драка вспыхнула с новой силой.
«Только бы продержаться… — думал Атанесян, пропуская удар Антона и — нанося ответный. — Ну, быстрее, ребята, быстрее»…
Заветный вой сирены и визг тормозов оперативной машины прозвучал в ушах Атанесяна сладким победным маршем… А затем последовала увертюра новой рапсодии: лязг автоматных затворов, короткие и отчетливо-глухие удары прикладов спецназа, всхлипы и стоны…
Всё…
Наказав Ольге утром идти в школу, а после приехать в РУБОП, Атанесян вернулся на службу: следовало немедля допросить деморализованного арестом Антона, не давая ему опомниться от шока.
Результат допроса майора обескуражил: предъявив юнцу фотографию мертвого Весла, в ответ он услышал историю о неудавшемся ограблении, в котором участвовал некто Витек — один из подручных Чумы.
Покопавшись в папках, Атанесян извлек фото скрывшегося со своего
— Этот?
— Ну да… — шмыгая носом, ответил юный бандит, с водворением в стены РУБОП, незамедлительно вставший на путь безудержного раскаяния.
«Значит, — рассуждал Атанесян, рассматривая прокисшую физиономию допрашиваемого, — Весло отдал концы в машине, после чего, бросив труп на пустыре, подельнички отправились на квартиру Чумы, где, вероятно, сообразительному Витьку пришла в голову мысль порвать связи с бандой и, одновременно, овладеть финансовым наследием своего босса… Что же, разумно и, главное, вовремя… Теперь — ищи-свищи этого озорного Витька»…
— Адрес, где вы нарвались на ствол, помнишь? — спросил Атанесян.
— Конечно, пишите…
— А теперь Антон, если не хочешь в камеру, а хочешь, дав подписку о невыезде, вернуться сегодня домой, то — выкладывай про все налеты. Договорились, или как?
— Пишите… — вздохнув, повторил Антон.
Он рассказал все, что знал, включая эпизоды с убийством незадачливого Лехи, поджогом бывшего вертепа и беспощадным избиением строптивого хозяина-алкоголика, скончавшегося, кстати, от побоев.
Руку майора, державшую авторучку, уже начинала сводить судорога от непрерывной и судорожной писанины.
Уже поздним вечером он отвез Антона домой. Сказал на прощанье:
— Утром — в школу. После — вместе с Ольгой — ко мне на коллоквиум… За то, что получил от меня по загривку, прощения не прошу. Ни Крученого, ни дружков его не бойся — они для тебя уже так… призраки.
Антон разлепил разбитые губы:
— И сколько мне дадут… лет?
— Не знаю, — честно признался Атанесян.
Через день из больницы выписалась Ирина Ганичева, усилиями врачей обретшая способность к адекватному восприятию действительности. Действительности, увы, ужасающей.
Разговора с этой сломленной, истерзанной невзгодами женщиной, напрочь утратившей былую привлекательность и какую-либо уверенность, не получилось: она выбралась из бездны, но утраченное ей было безмерно, и его восполнение после неизбежного осуждения детей, виделось Атанесяну уже непоправимо безнадежным, хотя в этаком мнении ему очень хотелось ошибаться…
Долгий и тяжкий труд души, мучимой стыдом и раскаянием — окажется ли он ей под силу? И как тут не вспомнить о той самой мистической карме?..
Подписала необходимые документы, робко, словно не веря, что ее отпустят, спросила: «Могу идти?» — и — скрылась за дверью, оставив после себя ощутимый след темного знака безысходной беды.
Крученый, напротив, держался крайне уверенно и дерзко: причастность к разбоям отрицал, показания Ольги, касающиеся ее изнасилования, называл бредовыми измышлениями, придуманными Атанесяным и каждодневно отправлял из камеры записочки, то бишь, «малявы», шефам группировки.