Цепные псы пантеонов

Чубаха Игорь Викторович

— Почему вы считаете, что яд вас не убьет, а окажет целебное действие? — Признаемся, названная вслух проблема беспокоила пленного ботаника в последнюю очередь. Но ведь следовало хотя бы казаться джентльменом, дескать, он будет не рад выступить невольным отравителем. Допытываться же, как зовут тебя, искусница, он больше не рисковал. А шепот тем и коварен, что не позволяет узнать голос. Даже если прежде слыхал его неоднократно.

— Потому что так считает Гребаха Чучин. Ему ваш яд тоже необходим не для военных действий. Так

я могу надеяться на маленький подарок? Мне нужна всего капелька.

А вот получив ответ на не самый важный вопрос, Антон Петров призадумался. Шансы вернуть Настю теперь казались далеко не призрачными.

— И как же я узнаю, кому пообещал эту дозу?

— Ты узнаешь меня по почерку, — тихо хихикнула искусительница и столь же бесшумно, как появилась, скрылась за дверью.

— Он поцеловал ее столь страстно, что чуть не высосал застрявшие меж зубов остатки ужина, — раздался над ухом саркастический комментарий. Конечно, это явился призрак Эрнста фон Зигфельда.

* * *

Покуда смертные использовали метрополитен по прямому назначению, «Старшая Эдда» отдыхала. По всем залам и каморкам замка был объявлен режим тишины с драконовскими санкциями. Цитадель никуда не делась, она лишь поблекла в воздухе до невидимости девятьсот тридцать второй пробы и стала совершенно не осязаемой для чапающих на работу похмельных слесарей, мечтающих о нескромном отпуске бухгалтеров, карманников, охотящихся на туристов, и охотящихся на карманников линейных бригад милиции.

Спешивший к вагонам народ и не подозревал, что с полной безнаказанностью пилит козырьками кепок, где подвалы, а где и первые этажи проклятого места. А если кому из смертных и удавалось зацепить краем глаза что-то смутное и сомнительное, он, подталкиваемый в спину прочими замороченными пассажирами, только оторопело тер глаза, не сбавляя хода и сваливая вину на недосып.

Но лишь умчался от перрона последний поезд, «Эдда» восстановилась в прежней красе и внушительности. Еще не успели кобольды запустить в воздушное пространство следующий выводок ос-сторожей, в темнице Петрова вспыхнул колючий электрический свет.

Ведьмочка неожиданно улыбнулась ботанику, как старому приятелю, нимало не смущаясь его наготы.

— Мне будет приятно, если вы станете называть меня, как все, сестра Оявка. — Она положила на виду костюм «Адидас» и ловко освободила пленнику руки, хорошо была знакома с «зубоврачебным» креслом.

— Первая шлюшка на цитадели, — прокомментировал не видимый и не слышимый никому, кроме Петрова, Эрнст фон Зигфельд, — не советовал бы провоцировать дальнейшие бурные отношения, если в итоге не хочешь подцепить какую-нибудь особо эльфическую форму триппера.

Антон поежился, принялся яростно растирать затекшие мышцы, но все равно прикинул, не запустить ли руки под накрахмаленный халат красавицы, чтоб разом приговорить загадку таинственной дамы. Вот только голос Оявки, да еще

финский акцент... С уверенностью сказать, она или иная наяда посещала его в «тихий час», ботаник не мог... В общем, сюжет не стал развиваться в сторону мужских рук под женским халатом.

— Мой яд может обернуться и лекарством, — буркнул Антон Зигфельду, но Оявка приняла реплику на свой счет.

— Это ваше модное изобретение! — радуясь, что ее не послали подальше, защебетала медсестра, пока в дугу осточертевшие големы (эй, командиры, не надоело тиражировать одни и те же рожи?) вносили в кабинет ведро со свежей порцией тюльпанов сорта «Исида», естественно, безупречно черных. — А вы сами-то верите, что ваш яд будет действовать на кого угодно? Ой, какой симпатичный череп. Точно такой же украшает стол в кабинете доктора Штагеля. Герр Штагель никому не разрешает вытирать с него пыль — не с доктора, а с черепа.

Петров понял, почему герр Штагель вел себя с ведьмочкой так строго — действительно, круглая дурочка. И все-таки, она или не она устроила ночное приключение? Напялив тесноватый костюм, Антон все равно не стал похож на бандитствующего братка из старых анекдотов. Поневоле оглянулся на череп — череп как череп, человеческий, лакированный, кажется, вчера его здесь не было.

— От черепа я бы посоветовал избавиться, — на клыкастую рожу отставного антииеромонаха набежала тень нелестных воспоминаний. — Голову даю на отсечение, это подслушивающее устройство.

— А если ваша отрава распространяется воздушно-капельным путем, вы сами не боитесь нечаянно отравиться? — непоседливая болтушка торжественно протянула Петрову весьма представительское скрипучее портмоне из кожи с чешуйчатым рисунком.

Загляденье, а не портмоне, с таким и банкиру не стыдно тряхнуть ассигнациями где-нибудь в пятизвездочном отеле.

— Что грозит позвоночнику, который уже лишился головы? — под нос пробурчал Антон и раскрыл подношение. Наивный, Антон полагал, что в чешуйчатом лопатнике хранится аванс благородного зеленого цвета. Увы, портмоне было пусто, только под пленкой ждала своего часа фотография Гребахи Чучина.

— Прямая связь на экстренный случай, — игриво хлопнула ресницами ведьмочка, — в случае необходимости открываете на портрете нашего верховного шефа и говорите, глядя глаза в глаза, — с придыханием ворковали пухленькие губки в жанре «сексапил». — Если контакт с первой попытки не заладится, закройте бумажник и снова откройте. — Сестричка повела бедром так, чтоб полы халатика перестали быть преградой для наблюдателя. — Еще мне велели передать, что все ваши вчерашние условия приняты, так что работайте в свое удовольствие. — Слова эти были произнесены с таким подобострастием насчет того, чей портрет прятался внутри чешуйчатой кожи, что Петрову окончательно перехотелось вручную проверять загадку визита таинственной дамы. — Големам убрать из ванной труп?