Цетаганда. Этан с планеты Эйтос. В свободном падении
Шрифт:
Машина спустилась по пандусу, завернула за угол, и перед ними открылся сияющий огнями каньон городской улицы. Огромные здания соединялись паутиной прозрачных переходов и транспортных коммуникаций. Городу, казалось, нет конца — а ведь они еще и не приблизились к центру.
— Марилаканцы поразительно беспечно относятся к контролю за своими п-в-туннелями, — продолжал Форобио. — Воображают, будто на их границы никто не покусится. Но если Марилак окажется захваченным Цетагандой, ей откроется прямая дорога на Зуав Твайлайт, стратегическое положение которого даст цетагандийцам возможность значительно расширить свою экспансию. Марилак расположен по отношению к Зуаву примерно
Возбуждение, охватившее Майлза, понемногу улеглось. В словах Форобио не было никакого скрытого смысла. Роль адмирала Форкосигана в отражении попытки цетагандийцев захватить контролируемые Верваном п-в-туннели была известна всем. Зато никто не знал о роли, которую сыграл агент Имперской безопасности Майлз Форкосиган, вовремя доставивший адмирала в Ступицу Хеджена. А поскольку этого никто не знал, никто не был ему за это благодарен.
«Эй, послушайте, я — герой. Только не могу об этом рассказать. Засекречено».
Для Форобио, да и для кого угодно другого, лейтенант Майлз Форкосиган был младшим офицером, курьером Имперской службы безопасности, получившим должность по блату, чтобы не мешался под ногами. Мутант, одним словом.
— Мне казалось, при Верване Хегенский союз достаточно потрепал гем-лордов, чтобы те попритихли хотя бы на время, — произнес Майлз. — И наиболее воинственная партия переживает не лучшие времена после самоубийства генерала Эстаниса… это ведь было самоубийство, не так ли?
— Конечно, хотя вряд ли добровольное, — ответил Форобио. — Самоубийства по политическим мотивам бывают у этих цетагандийцев весьма хлопотным делом, особенно когда самоубийца недостаточно содействует этому.
— Тридцать два ножевых ранения в спину, — пробормотал Айвен. — Да, более странного самоубийства я не знаю.
— Совершенно верно, милорд. Однако сложные отношения между командирами из гем-лордов и отдельными тайными фракциями аут-лордов заставляют их преподносить все эти операции в совершенно новом свете. Верванийский конфликт официально именуется результатом самодеятельности отдельных офицеров-авантюристов. Виновные понесли наказание; забудьте.
— И как, интересно, они теперь называют цетагандийское вторжение на Барраяр в годы правления моего деда? — поинтересовался Майлз. — Разведкой боем?
— Вот именно. Если только они вообще упоминают об этом.
— Все двадцать лет конфликта? — спросил Айвен, прилагая огромные усилия, чтобы не расхохотаться.
— Они предпочитают не углубляться в утомительные подробности.
— Вы обсуждали вашу точку зрения на планы цетагандийцев относительно Марилака с Иллианом? — спросил Майлз.
— Да, мы постоянно держим вашего шефа в курсе событий. К сожалению, в настоящее время никаких материальных подтверждений моей теории нет. Все это не более чем мои умозаключения. Имперская безопасность предпочитает оперировать фактами.
— Я… это не входит в мою компетенцию, — сказал Майлз. — Ничего не могу сказать.
— Я только хотел, чтобы вы представляли себе ситуацию.
— О да.
— И еще… сплетни всегда контролируются не так тщательно, как следовало бы. Не исключено, что до вас двоих и дойдет что-нибудь. В таком случае постарайтесь сообщить это моему протокольному офицеру, полковнику Форриди. По возвращении он будет
— Понял? — толкнул Майлз локтем Айвена. Тот только пожал плечами.
— И, гм… постарайтесь не отдать больше, чем получите.
— Ну, я в этом отношении совершенно надежен, — с улыбкой признался Айвен. — Я не знаю ничего.
Майлз с безразличным видом пробормотал так, чтобы тот услышал:
— Мы знаем кое-что, Айвен.
Поскольку все инопланетные посольства концентрировались в пределах одного городского района, поездка оказалась недолгой. Машина спустилась на уровень ниже и замедлила ход. Ворота с подземной стоянки открывались прямо в ярко освещенный вестибюль; ощущение того, что находишься под землей, почти отсутствовало благодаря светлой мраморной отделке стен и обилию искусственных растений. Марилаканские стражники с поклоном проводили барраярцев к лифту. При этом они, несомненно, успели просканировать своих гостей — Айвен, похоже, вздохнул с облегчением, вспомнив про оставленный в посольстве нейробластер.
Лифт поднял их в просторную прихожую, куда открывались несколько ярусов парадных помещений, уже заполненных гостями. В центре зала возвышалась огромная видеоскульптура — подлинная, не голограмма. Журчащие водяные струи сбегали по горным тропам, по которым при желании можно было прогуливаться. Яркие хлопья, порхая в воздухе, создавали замысловатый лабиринт. По их зеленой окраске Майлз заключил, что они, видимо, изображают земную листву, что при ближайшем рассмотрении подтвердилось. Медленно-медленно цвет листьев начал меняться от разных оттенков зеленого до желтого, оранжевого и красного. Кружась в воздухе, они на мгновения составляли почти неуловимые картины: людские фигуры и лица, сменявшие друг друга под аккомпанемент завораживающей музыки. Майлз был поражен.
— Это что-то новенькое. — Форобио также не остался равнодушным к этой картине. — Как красиво… а, добрый вечер, посол Берно.
— Добрый вечер, лорд Форобио, — седовласый марилаканец приветствовал своего коллегу с Барраяра как старого знакомого. — Да, нам это тоже нравится. Это подарок одного из местных придворных. Он оказал нам большую честь. Называется «Осенний листопад». Мои шифровальщики полдня ломали себе голову и в конце концов решили, что ничего, кроме «осеннего листопада», это не означает.
Оба посла рассмеялись. Айвен неуверенно улыбнулся, не уловив смысла шутки. Форобио официально представил их марилаканскому послу; тот отреагировал на их ранг соответствующими изъявлениями, а на их молодость — пожеланием чувствовать себя как дома, вслед за чем они были предоставлены сами себе. Спасибо Айвену, мрачно подумал Майлз. Они поднялись по лестнице в буфет, оставив послов приватно беседовать внизу.
Набрав себе закусок, они приступили к выбору напитков. Айвен взял бокал знаменитого марилаканского вина. Майлз, не забывая о листке в кармане, предпочел кофе. Вслед за этим они разошлись, позволив людскому потоку унести их в разные стороны. Майлз облокотился на парапет, выходящий в лифтовой холл. Потягивая кофе из изящной фарфоровой чашечки, он гадал, куда вмонтирована система подогрева. Ах да, вот: несколько тоненьких металлических нитей, искусно вплетенных в герб посольства. Внизу в зале «Осенний листопад», похоже, подходил к концу цикла. Вода в ручейках замерзала, превращаясь в пятна черного льда. Водоворот красок потускнел до блекло-желтого и серого: цвета зимнего заката. Угадывавшиеся в вихре листьев фигуры — или это вовсе не фигуры? — превращались в мрачные скелетоподобные формы.