Цейтнот. Том II
Шрифт:
— Ещё как моё! — возразил я собеседнику. — Мы сейчас в одной лодке!
— Ты начинаешь испытывать моё терпение! — процедил Климент Аренский.
— Да неужели? — оскалился в ответ я. — Данилевский причастен к покушению на великого князя?
Мой собеседник шумно выдохнул и ответил уже без былого напора:
— Не знаю! А знал бы — не сказал. И куда мы ехали — тоже не скажу, не надейся. Придержу на случай торга с республиканцами. Вот ты можешь гарантировать нашу безопасность? Нет? Тогда и говорить не о чем!
Аренский резко обернулся и пристально глянул
Ну всё — поехали!
И вроде порадоваться можно, что ситуацию в свою пользу обернул, а всего так и потряхивает, нервы узлом стянуло. Сплошная ведь неопределённость впереди!
Доедем ли до наших, не нарвавшись на монархистов? Довезём ли живым Горского?
А если доедем и довезём, то не причешут ли бравые матросы автомобиль из пулемёта? И не простого, а крупнокалиберного?
И что потом? Как на связь с Альбертом Павловичем выходить буду?
Это я Клименту соловьём заливался, на деле понятия не имею, получится ли дать знать о своём возвращении куратору. Нам при всём желании до Фонарного моста не добраться, раньше придётся к республиканцам выходить, а на ближайшем посту обо мне ни слухом ни духом. Ещё и пароль давно просрочен! Как бы за вражеских агентов не приняли, ещё шлёпнут как контру. Чисто по законам военного времени и правилам чрезвычайного положения.
О-хо-хо… Вот ведь влип так влип!
Часть вторая. Глава 2
Глава 2
Чем хорош продуманный план? В первую очередь тем, что каждый знает отведённую ему роль. Отсюда проистекает и один из главнейших недостатков планирования: волей-неволей приходится полагаться на других. А у них и собственные приоритеты иметься могут, и так сразу не угадаешь — какие именно.
Нет, поначалу обошлось без неожиданностей. Климент уверенно проделал весь обратный путь к выезду со дворов на улицу, а там выбрался из-за руля и внимательнейшим образом изучил проезжую часть и окрестные дома, прежде чем вернуться в машину и направить ту к повороту, где замерли подбитый броневик и расстрелянный грузовик. Фар он не включал, но я и так разглядел валявшиеся на дороге тела и чёрные пятна крови. Под копотью на борту бронемашины просматривалась белая линия. Монархисты.
Климент шумно втянул в себя воздух и сотворил кинетический экран, затем направил автомобиль на тротуар в объезд затора и мертвецов. Мы неспешно вывернули за угол, и оператор немедленно отпустил педаль газа, оставив двигатель работать на холостом ходу.
— Что там? — спросил я, не дождался ответа и пригнулся, глянул в покрытое трещинами лобовое стекло.
На перекрёстке в паре кварталов от нас темнели баррикады, а вот людей разглядеть не удалось. Не получилось и понять, кто именно там обосновался: республиканцы или монархисты.
Аренский не ответил, и я переформулировал вопрос:
— Кто там?
— Ваши, — с непонятным выражением произнёс оператор, не спеша ничего предпринимать, затем потянулся к тумблеру, включил
Я вжался в кресло в ожидании пулемётной очереди, а Климент вновь мигнул фарами, повторил эти манипуляции, после чего посигналил снова, только на сей раз светил уже чуть дольше. Тогда-то до меня и дошло, что он семафорит караульным!
Три коротких, три длинных, три коротких!
Три точки, три тире, три точки!
СОС!
Какое-то время сигнал бедствия оставался без ответа, и я уж было решил, что придётся ехать дальше на свой страх и риск, но потом с баррикады в нашу сторону посветили фонарём. Замигавшие в темноте отблески просматривались с нашей позиции предельно ясно, и я бы даже разобрал смысл послания, если б не приходилось отвлекаться на прокачку крови по жилам Леонтия Горского и фиксацию повреждённой пулей стенки желудочка.
Та ещё морока! Казалось бы — усилия прилагаю пустяковые, а уже понемногу уставать начал.
Климент же суть послания озвучивать не торопился, и я не выдержал, спросил:
— Ну что они?
— Приближаться медленно, оружие убрать, — сообщил в ответ оператор, а потом вдруг распахнул дверцу и выскользнул наружу. — Всё, дальше сам!
— Как так? — опешил я. — Ты чего?!
— Нет у меня доверия ни тебе, ни вашей братии. Не собираюсь попусту рисковать. Горскому я ничем не обязан, да и не помогу, если обмануть надумаешь. Но обманешь — тогда ходи да оглядывайся!
Привести аргументы в защиту первоначального плана я попросту не успел, поскольку поставленный на нейтральную передачу автомобиль вдруг дрогнул под кинетическим импульсом и покатил к баррикаде. Дорога здесь самую малость шла под уклон, и больших усилий Аренскому прилагать не пришлось: если уж и для меня подобный трюк провернуть труда не составило бы, что тогда об операторе его уровня говорить!
Вот только дистанционно управлять автомобилем не так-то и просто, нас повело в сторону, я в сердцах выругался и стал подруливать, уводя машину от столкновения со стеной дома. Сначала с поребрика соскочили левые колёса, затем правые, нас качнуло раз и другой, Горский захрипел, но у меня получилось удержать ситуацию под контролем, а дальше внешнее воздействие сошло на нет, и мы покатились уже исключительно по инерции, постепенно замедляясь и теряя скорость.
Бампер ткнулся в баррикаду не очень сильно, но и так меня едва не сбросило с диванчика, ещё и пациента от падения удерживать пришлось, не переставая обеспечивать ему при этом кровообращение. А попробуй сосредоточься, когда стволами в лицо тычут!
Ну да — набежали матросики, распахнули дверцы, наставили револьверы и винтовки.
— Водитель где?! — рявкнул мордоворот в чёрном бушлате с нашивками морского фельдфебеля.
— Ушёл, — ответил я, обеими руками прижимая к спине Горского свой сложенный в несколько раз шарф. — У меня тут раненый!
— Оружие?
— Нету!
Морские пехотинцы оттолкнули автомобиль от баррикады, один принялся вертеть баранку, другие навалились и закатили его в узкий проезд между баррикадой и стеной дома.