ЦЕЗАРЬ АВГУСТ

Шифман Илья Шолеймович

То были воинов-оратаев сыны,Привычные вращать сабинскою киркоюБразду; им матерью заране внушеныИ страх, и труд: они вечернею пороюНесли ей дров, когда над сумраком землиОт солнца выси гор блистали багряницей,И без ярма волы, качаясь, тихо шли,И ночь гналась вослед за быстрой колесницей.

Заключается ода горестной сентенцией об измельчении поколений:¹¹⁴

Все уменьшается, мельчает каждый час:Отцы, которых стыд и сравнивать

с дедами,Родили нас, еще негоднейших, а насЕще пустейшими помянет мир сынами.

И, конечно, Август. Поэт молит Юпитера, чтобы Август царствовал над вселенной;¹¹⁵ одною из од, обращенной к Икцию,¹¹⁶ он откликается на поход Элия Галла в Южную Аравию; он предрекает Августу грядущее обожествление;¹¹⁷ он посвящает оду возвращению победоносного Августа из Испании:¹¹⁸ ему не страшны ни война, ни насильственная смерть, пока Август владеет землею; Август происходит от благих богов, он лучший страж Рима, дающий изобилие, мир, добронравие;¹¹⁹ Август могучий, победоносный полководец;¹²⁰ Август возродил древние добродетели, которыми созданы могущество и слава латинского имени и Италии.¹²¹ Вот как поэт изображает благополучие Рима, которым он всецело обязан Августу:¹²²

…бродит вол покойно средь полей,Обильные плоды Цереры край питают,И плаватель летит вдоль стихнувших морейИ честь наветы не пугают.Разврат не стал домов почтенных осквернять,Порок преследуем законами и мненьем,А кара рядом с преступленьем.И сходством чад своих гордиться может мать,Про скифов и парфян и знать мы не хотим,Сурового никто германца не боится:Ведь Цезарь* между нас, могуч и невредим,-Так кто ж иберца устрашится?Всяк в винограднике проводит день своем,К сухому дереву побеги лоз склоняя,И, отойдя к вину, с отрадой за столомТебя с богами поминает.

_________

* Август

Все это развивает темы, которые находили свое воплощение и в надписях, где Август именуется отцом отечества еще до того, как ему был официально присвоен этот титул, где он – охранитель Римского государства и защитник всего земного круга.¹²³ Надписи происходят из италийских городов, и они свидетельствуют, что пропаганда успешно делала свое дело и что Гораций говорил то, что Август и его окружение не без успеха стремились внедрить в сознание всех римлян, всех италиков.

Разумеется, Гораций не мог обойти тему победы при Акциуме. В оде «К друзьям» ¹²⁴ он ведет речь о Клеопатре, готовившей гибель Капитолию и всему государству; ее усмирил Август. Интересно, что поэт все же с нескрываемым восхищением говорит о решимости Клеопатры покончить с собой, но не пойти за триумфальной колесницей победителя. В эподе «К Меценату» Гораций воспевает победу и обличает Антония, который грозил Риму цепями, снятыми с рабов, который готов был прислуживать женщине, точно евнух.¹²⁵

Не избежал восхвалений Августа и поэт-элегик Секст Проперций (умер ок. 15 г. до н. э.). Правда, он ответил Меценату отказом, когда тот попытался направить его творчество из сферы любовной лирики в более широкую литературную область.¹²⁶ Тем не менее в одном из своих поздних стихотворений он прославляет Августа и яркими красками рисует битву при Акциуме.¹²⁷ Поэт особо подчеркивает участие в ней Аполлона, который торжественно обращается к Августу; Юлий Цезарь с небес взирает на его подвиги…

Чрезвычайно важное место в общем контексте идейной жизни эпохи занимает монументальный труд Тита Ливия (59 г. до н. э.-17

г. н. э.), посвященный истории Рима от основания города и до современной ему эпохи.

Труд Ливия определенно противостоит современной грекоязычной историографии эпохи. И «Историческая библиотека» Диодора Сицилийского, и «Всемирная история» Николая Дамасского имели своим предметом историю всего эллинистического мира, в которую как один из компонентов была включена и история Рима. К ним примыкают и написанные на латинском языке «Филипповы истории» Помпея Трога, романизированного галла. В центре его повествования – Македония и царства диадохов, преемников Александра Македонского; рассказывается, как Рим постепенно их поглощает и как они растворяются в государстве Августа. К тому же сочинение Помпея Трога было откровенно антиримским.

У Тита Ливия речь идет о Риме; его интересует прежде всего Рим и история Рима как учитель жизни, как некое зерцало нравственности. Он продолжает традиции римской историографии, как они были заложены анналистами и Катоном Старшим; по своей глубинной тенденции он – несомненный продолжатель Саллюстия. Ливии подробно рассказывает, как Рим сложился, как из небольшого городка, окруженного со всех сторон врагами, он постепенно, благодаря суровой дисциплине и самоотверженности предков, одолел всех неприятелей, создал республику и превратился во владыку всего средиземноморского мира. Он стремится пробудить любовь к славному прошлому отечества, представить древний Рим как идеал для Рима, ему современного. Везде, где только можно, подчеркиваются истинно римские качества – доблесть, скромность, постоянство, верность, готовность к самопожертвованию. Тит Ливии скорбит об утрате древней чистоты, простоты, суровой умеренности, равенства граждан, величия души, о том, что под влиянием корыстолюбия и честолюбия, не раз приводивших Рим на край гибели, государство разлагается и дошло уже до такого состояния, когда люди не могут выносить ни своих пороков, ни средств для их исправления. Но ведь и сам Август, по свидетельству его биографа,¹²⁸ оказывал почести вождям, которые создавали величие Римской державы, восстанавливал их памятники с надписями и поставил в портиках на построенном им Форуме их статуи в триумфальном облачении. В специальном эдикте он объявил: он делает это затем, чтобы и его самого, пока он жив, и тех властителей, которые будут в последующие времена, граждане побуждали брать с них пример. Тем более они должны были быть примером и для остальных граждан. Вполне последовательно и в погребальной процессии самого Августа помимо изображений предков и сородичей умершего, кроме Юлия Цезаря, причисленного к богам, несли изображения всех выдающихся деятелей римской истории начиная от Ромула, в том числе и Гнея Помпея.¹²⁹ И там, и там было представлено целиком римское историческое предание; история Рима становилась как бы подготовкой к явлению Августа и в известном смысле семейной историей династии Юлиев. Таким образом, то, что писал Ливии, хорошо укладывалось в идеологию режима, созданного Августом.

Сам Август у Ливия – податель мира после битвы при Акциуме, устроитель государственных дел, приведший в порядок провинции; он – всех храмов основатель или восстановитель.¹³¹ Из дошедших до нас кратких изложений не сохранившихся книг Ливия, в которых освещалась эпоха Августа, можно заключить, что Ливии изображал Августа правителем, воссоздавшим государство из хаоса, возродившим доброе старое время, хотя во введении к своей книге Ливии Августа и не поминает. Но разве в этом было главное? Все указанные выше особенности в сочетании с высокими литературными достоинствами делали исторический труд Ливия своеобразным эпосом в прозе и, несомненно, ставили его в один ряд с «Энеидой» как один из идейных манифестов режима. Вот почему Август был даже склонен мириться с «помпейянством» Ливия.

Попыткой представить эти идеи и грекоязычному миру были «Римские древности» Дионисия Галикарнас-ского, который в промежутке между 30 и 8 гг. до н. э. был в Риме учителем риторики. В его сочинении излагается римская история от основания города до начала I Пунической войны. Автор прославляет древнюю римскую доблесть, противопоставляемую современному упадку нравов; он стремится побудить римлян вернуться к древним обычаям и образу жизни. В то же время греческий читатель должен был убедиться в близости греческой и римской культур…