Цезарь (др. перевод)
Шрифт:
Тогда Филипп заботливо омыл труп в морской воде, одел его в свою собственную тунику и собрал по берегу обломки старой рыбацкой лодки, сгнившие и трухлявые, «но все же их было достаточно, говорит Плутарх, чтобы сложить погребальный костер для трупа, который даже не был целым».
Пока он собирал обломки и складывал костер, к нему подошел какой-то старик. Это был уже одряхлевший римлянин, который когда-то впервые постигал азы военного дело под командованием Помпея, тоже еще молодого тогда. Он уже знал страшную новость, и, остановившись
– Кто ты такой, – спросил он его, – раз намереваешься хоронить Помпея Великого?
– Увы мне! – ответил Филипп, – я всего лишь смиренный слуга, но слуга верный: я один из вольноотпущенников Помпея.
– Пусть так, – сказал ветеран; – но честь предать его погребению не будет принадлежать тебе одному; позволь мне, раз я встретил тебя здесь, совершить это благое дело вместе с тобой. И тогда, боги тому свидетели, мне не придется жаловаться на мое пребывание в этой чужой стране, раз после стольких бедствий я удостоился славы прикоснуться к телу и похоронить величайшего из римлян.
Так был погребен Помпей Великий.
На следующий день другой корабль, приплывший с Кипра, шел вдоль берегов Египта. На палубе стоял завернувшийся в военный плащ человек в доспехах, в задумчивости скрестив руки и пристально глядя на берег.
Он увидел огонь погребального костра, уже начавший угасать, и рядом с этим гаснущим костром, вольноотпущенника Филиппа, который сидел, уронив голову на руки.
– Кто это, – пробормотал он с величайшей скорбью в голосе, – кто закончил здесь свой земной путь и оставил земные труды?
И, поскольку никто не мог ответить ему, он испустил глубокий вздох:
– Увы! – сказал он, – быть может, это ты, великий Помпей!
Вскоре после этого он сошел на берег, был схвачен и умер в тюрьме. Впрочем, это мало кого занимало; его имя кануло в имени, его невезение кануло в невезении Помпея Великого!
Со своей стороны, Цезарь, после того, как он вернул свободу всей Фессалии в благодарность за победу, одержанную при Фарсале, пустился в погоню за Помпеем. Прибыв в Азию, он, чтобы оказать любезность Феопомпу, составителю труда по мифологии, пожаловал ту же милость всем жителям Книда и освободил жителей Азии от трети всех податей.
По мере того, как он продвигался вперед, он узнавал о чудесах, которые предшествовали его победе или сопутствовали ей.
В Элиде изображение Виктории, помещенное в храме Минервы, которое было обращено к богине, в день сражения само собой повернулось ко входу в храм; в Антиохии люди трижды слышали звук трубы и воинственный клич, так что они все схватились за оружие и поднялись на крепостные стены; в Пергаме хранившиеся в святилище барабаны сами собой начали бить, когда никто не прикасался к ним; наконец, в Траллах ему показали пальму, которая выросла в храме Победы.
Он был в Книде, когда узнал, что Помпей сделал остановку на Кипре. С этой минуты он догадался, что побежденный будет искать себе убежища в Египте.
Вместе эти два легиона составляли три тысячи двести солдат; остальные были где-то в дороге. Но как бы ни была малочисленна армия Цезаря, после победы при Фарсале он везде считал себя в безопасности. Имея только эти силы, он вошел в гавань Александрии.
Едва он ступил на берег, он увидел, что к нему направляется какая-то депутация; вперед выступил оратор и, осыпав его сначала самыми разными похвалами, отпустил полу своего платья, и к его ногам покатилась голова Помпея.
При виде этого Цезарь в ужасе отвернулся и не смог сдержать слез. Ему поднесли перстень Помпея; он взял его с благоговением. На печати перстня был вырезан лев с мечом в лапах. Он осыпал подарками всех друзей Помпея, которые после его смерти рассыпались по окрестностям и были схвачены царем Египта, и взял их под свое покровительство.
Помимо этого, он написал в Рим, что самым сладким плодом его победы, приносящим ему наибольшее удовлетворение, является возможность каждый день спасать кого-нибудь из своих сограждан, кто поднимал против него оружие.
Глава 72
Первой заботой, даже, мы бы сказали, первым долгом Цезаря по прибытии в Египет было собрать прах Помпея и переслать Корнелии урну, в которую его поместили. Корнелия похоронила его прах в том красивом доме на Альбе, о котором нам уже не раз доводилось говорить.
Цезарь топнул ногой в том месте, где пал Помпей, и сказал:
– На этом месте я воздвигну храм Негодования.
Позднее этот храм действительно был построен. Аппиан видел его, и рассказывал, что когда император Траян воевал с евреями в Египте, те разрушили его, потому что он им мешал.
Цезарь, тем временем, был в некотором замешательстве. Он назначил встречу нескольким своим кораблям в Александрии; с другой стороны, летние ветра удерживали его, и у него было большое желание дать себе волю и умертвить трех убийц Помпея: Потина, Ахиллу и софиста Теодота.
И потом, говоря начистоту, он слышал множество похвал красоте Клеопатры, а Цезарь был очень любопытен до такого рода чудес.
Клеопатре было тогда семнадцать лет. Двумя годами раньше тот самый любитель игры на флейте Птолемей Авлет, который, как мы видели, явился в Рим умолять Помпея о защите, скончался.
Он оставил две копии завещания: один дубликат был отправлен Помпею в Рим; другой остался в архивах Александрии.
По этому завещанию старый царь оставлял трон своему сыну и своей старшей дочери, Птолемею и Клеопатре, которые, помимо того, что были братом и сестрой, были еще и супругами. Птолемею было тогда всего пятнадцать лет.