Ча-ча-ча
Шрифт:
Кровопролитие. Маленькие проблемы. Его речь привлекла все мое внимание. Подумать только, сенатор уговаривал свою свихнувшуюся дочь сдаться ради нашей прекрасной страны. Мне пришлось признать, что он великий актер.
— Давай, дорогая. Сделай это ради нашего народа. Пожалуйста. Прошу тебя. Вот, хорошая девочка, — сказал сенатор, нежно вынимая пистолет из ее руки. — Вот так. Так. Хорошо. Все хорошо.
Бетани наконец-то отдала пистолет. Я была спасена. Я буду жить, чтобы иметь возможность рассказать обо всем этом.
— Теперь можете увести
Корзини. На него нельзя было смотреть без смеха. Все то время, пока он находился в моей кухне, я пыталась встретиться с ним взглядом, но он старательно избегал этого. Наверно, его очень беспокоило то, как шло его расследование.
— Бетани Даунз, — произнес Корзини, надевая на Бетани наручники. — У вас есть право хранить молчание…
Он зачитал ей гражданские права и вывел из дома.
— Мисс Кофф, нам понадобится ваше заявление, — сказал он, не глядя на меня.
— С удовольствием, — ответила я, радуясь, что все опасности, наконец, позади. — У вас или у меня?
— Один из офицеров примет ваше заявление прямо тут. Потом вам придется…
— Да, я знаю процедуру, детектив. Я приеду в участок, как только закончу дела дома, — сказала я. — Но сначала мне бы хотелось перекинуться парой слов с сенатором Даунзом.
Элистер поднял одну бровь и улыбнулся мне.
— Чем могу быть вам полезен, дорогая? — вежливо осведомился он, как будто ничего особенного не случилось.
— Не могли бы вы присесть на минутку? — спросила я.
— Дорогая, я должен ехать с моей…
— Сенатор, вы ведь не хотите, чтобы я рассказала журналистам о том, что было в книге Мелани Молоуни, не так ли?
Он моргнул.
— Ну, я…
— Присядьте, сенатор.
Он взял один из стульев и сел. Я осталась стоять.
— Хороший у вас дом, — сказал он, оглядывая помещение.
— Я не хотела бы обсуждать мой дом, — начала я. — Я хочу поговорить о вашей дочери. Насколько я понимаю, вы нашли ее записку?
— Записку? Какую записку?
— Записку, которую она оставила дома. В ней она написала, что отправилась ко мне. Я решила, что вы приехали сюда именно поэтому.
— Нет, — сказал он. — Я не видел никакой записки. Я приехал сюда потому, что мы с детективом Корзини следили за Бетани.
— Вы следили за ней?
— Да.
— Но почему? Почему именно сегодня? Если детектив Корзини собирался арестовать ее, то почему он не сделал этого раньше? Доказательства ее вины лежат под сукном уже несколько дней.
— Да, но… я попросил полицию подождать… дать моей дочери, еще один…
— Еще один что? Еще один шанс покинуть город? Или еще одни шанс убить кого-нибудь?
— Господи. Что за вопрос!
— А вы можете дать на него ответ, сенатор Даунз? Хватит вилять. Признайтесь, что вы все время манипулировали расследованием, что вы подкинули полиции меня, чтобы выиграть время и придумать, как защитить вашу дочь, отправить ее куда-нибудь, где вы, большие шишки, обычно отсиживаетесь, когда попадаете в скользкие ситуации.
— Это смешно. Дорогая, вы сами не понимаете, что говорите. Наверное, вы переутомились от всего…
— Смешно? Я расскажу вам, что действительно смешно. Смешно то, что вы с первого дня дергали Корзини за ниточки. Потом, когда вы поняли, что Бетани совсем обезумела, то испугались, что она совершит еще одно убийство. Тогда вам в голову пришла блестящая идея — воспользоваться несчастной Бетани. Вы решили проследить за ней, помочь полиции произвести арест и прославиться. Все будут аплодировать вашей самоотверженности, вашей преданности американской правоохранительной системе, вашему желанию совершать только правильные поступки, даже если это приведет к тому, что ваша собственная дочь окажется за решеткой. Вы сказали себе: «Элистер, если ты приведешь полицию к Бетани, то станешь героем. Подумай об этом, дружище. Вся страна заглотнет такую наживку». И вы использовали ее. Вашу собственную дочь. Я уже вижу эту пресс-конференцию. Все будут рыдать в голос.
— Вы — заблуждающаяся молодая женщина, очень похожая на свою мать, — неприязненно произнес Элистер.
— Я рада, что вы бросили ее, — сказала я, возвышаясь над ним. — Бетани думает, что в результате ваших с ней отношений появился ребенок — я.
Он проглотил это, но все-таки отреагировал на мои слова.
— Это вздор, — бесстрастно произнес он. — Очевидно, с Бетани не все в порядке. В том, что она вам сказала, нет ни капли правды.
— Моя мать подтвердила, что вы — не мой отец. Хотя я ни в чем не могу быть уверена. Вы оба всю жизнь делали мне «ча-ча-ча».
— Делали вам что?
— Не обращайте внимания.
Вдруг мне расхотелось обсуждать этот вопрос. Даже если Элистер — мой отец, он никогда не признается в этом. И моя мать тоже не признается. Так какой смысл спрашивать их?
Конечно, существуют тесты, которые подтверждают отцовство. Но разве я хотела на самом деле знать правду? Зачем? Неужели я позволю сделать себе еще раз «ча-ча-ча»?
Я смотрела в окно кухни на то, как сенатор направился через лужайку к полицейской машине, на заднем сидении которой его ждала Бетани. Несколькими минутами позже полицейский по имени патрульный Уайт записал мое заявление.
— Вы хотите, чтобы я сейчас отправилась в участок? — устало спросила я.
— Не-а, — ответил патрульный Уайт. — Корзини сказал, что вы можете приехать, когда вам будет удобно. Завтра. Или послезавтра. Когда хотите.
— Да, когда мне будет удобно? — Так, так. Наконец-то со мной обращались как с полноправным гражданином, а не как с преступником.
Я распрощалась с патрульным Уайтом, прибрала в кухне, поднялась в спальню.
Кулли все еще спал. Тут столько всего произошло, а он дрыхнет!