Чахотка. Другая история немецкого общества
Шрифт:
Философ культуры и журналист Эгон Фридель писал о художнике: «Ватто умирал от чахотки, и вся его жизнь, всё его творчество были чахоточной эйфорией. Само рококо было умирающей эпохой, и его жизнерадостность и жизнелюбие не что иное, как своего рода туберкулезная чувственность и последняя попытка обмануть смерть. Яркий румянец на их щеках – это следствие лихорадки, так называемые гектические пятна» [84] .
Фридель писал о Ватто уже в другую эпоху, когда бактериология была развита как наука, с помощью понятий и образов, уходящих корнями еще в античность. В конце XVIII века эти образы приводят к новому, возвышенному пониманию болезни, и прежде всего туберкулеза.
84
Friedell E. Kulturgeschichte der Neuzeit. Die Krisis der Europ"aischen Seele von der Schwarzen Pest bis zum Ersten Weltkrieg. M"unchen, 2008. S. 565.
Начиная
Часть II. Романтическая лихорадка
1. Воплощенное страдание
В XIX веке врачи распознавали чахотку по типичному «кладбищенскому кашлю», он же «кладбищенский йодль» [85] , по хронической температуре, испарине, приступам удушья и потере веса. Но лечить болезнь не умели и не понимали ее причин.
85
См.: Dietrich-Daum E. Op. cit. S. 41.
Чахотка поражала прежде всего молодых и была самой частой причиной смерти среди населения от 15 до 30 лет. В Пруссии в 1890 году 44 % всех смертельных случаев во всех возрастных группах приходилось на чахотку [86] , [87] . Молодые люди заболевали и умирали в том возрасте, когда самая пора влюбляться, жениться, рожать детей. «Для больного время самой большой любви совпадает со временем смерти» [88] .
86
Condrau F. Lungenheilanstalt und Patientenschicksal. S. 43.
87
Среди мужчин группу наибольшего риска умереть от чахотки составляли тридцатилетние, среди женщин чаще всего умирали от чахотки двадцатилетние. См.: Condrau F. Lungenheilanstalt und Patientenschicksal. Sozialgeschichte der Tuberkulose in Deutschland und England im sp"aten 19. und fr"uhen 20. Jahrhundert. G"ottingen, 2000. S. 46.
88
См.: Ruffie J., Sournia J.-Ch. Op. cit. S. 100.
Этот мифологический союз молодости и смерти, расцвета и распада завораживал художников и поэтов по всей Европе. Многие из них сами были больны. Список тех, чью жизнь и творчество прервала чахотка на рубеже XVIII и XIX веков, длинен и полон известных имен: Кристоф Хёльти, Готфрид Август Бюргер, Карл Филипп Мориц, Новалис, Филипп Отто Рунге, Джон Китс, Адельберт фон Шамиссо, Никколо Паганини, Фредерик Шопен, Эмили и Энн Бронте. «Следует однажды написать литературную историю чахотки, – заявил в начале XX столетия поэт и писатель Клабунд, также страдавший от этой болезни, – этот физический недуг имеет свойство менять душевный склад заболевших. Они носят на себе каинову печать обращенной вовнутрь страсти, которая разъедает их легкие и сердце» [89] .
89
Цит. по: Max K. Op. cit. S. 105.
Загадочное происхождение чахотки, скрытые поначалу симптомы способствовали эстетизации болезни и представлению о ней как о недуге натур возвышенных, художественных, тонких и чувствительных.
Чахотка была болезнью XIX века, на протяжении столетия с лишним она была воплощением страдания и породила новое, романтизированное восприятие болезни [90] . Считалась, что чахотка – болезнь «особенная», что она одухотворяет, украшает, делает чувствительным и восприимчивым, о чем свидетельствовали не только произведения искусства и литературы, но и медицинские труды.
90
См.: Herzlich S., Pierret J. Op. cit. S. 40.
2. Идеализированная
Романтизм трактовал болезнь не как ограничение, дефицит или недостаток: напротив, он считал ее закономерной частью бытия, более того – способом глубинного познания жизни. Классицизм провозглашал «Прекрасное, доброе, истинное», гуманное, добродетельное и возвышенное, равновесие и гармонию, фантазию, усмиренную стилем и разумом. Романтики высвободили фантазию из этих рамок. Они покончили не только с просветительским требованием рациональности и полезности, но еще и открыли для себя смутность и расколотость мира. Сказки, религия, мечта и волшебство, но и «ночная сторона жизни», кошмар и морок. Новые мотивы и состояния засверкали всеми гранями: любовь и смерть, затмение разума и бессознательное, отчаяние, безумие, болезнь [91] .
91
См.: Beutin W. u. a. Deutsche Literaturgeschichte. Von den Anf"angen bis zur Gegenwart. Stuttgart; Weimar, 1994. S. 173ff. А также: Frevert U. Der K"unstler // Der Mensch des 19. Jahrhundert. Essen, 2004. S. 292–323, зд. S. 298f.
Новалис писал: «Поэзия властно правит болью и соблазном – желанием и отвращением – заблуждением и истиной – здравием и недугом. Она смешивает всё во имя собственной великой цели всех целей – во имя возвышения человека над самим собой» [92] .
Романтизм эстетизировал болезнь и смерть, придал им философскую ценность. Естествоиспытатели, врачи, поэты и художники открыли их метафизический смысл. Филипп Арьес назвал романтизм «эпохой прекрасной смерти» [93] , [94] . Смерть «…не страшна, не безобразна. Она прекрасна, и сам умерший красив» [95] .
92
Цит. по: Engelhardt D. von. Krankheit, Schmerz und Lebenskunst. Eine Kulturgeschichte der K"orpererfahrung. M"unchen, 1999. S. 67.
93
Aries Ph. Geschichte des Todes. M"unchen, 1995. S. 521.
94
Здесь и далее «Человек перед лицом смерти» Филиппа Арьеса цитируется в переводе В. Ронина. – Примеч. пер.
95
Ibid. S. 601.
Страх перед смертью был прежде всего страхом окончательного прощания с любимым человеком. Романтики противопоставили этой потере фантазию вечного единства и общности: смерть не разлучает влюбленных, она-то как раз и соединяет их навеки [96] .
3. Новалис: болезнь как принцип художественного творчества
Ни один поэт не был так тесно и проникновенно связан со смертью, как Георг Филипп Фридрих фон Харденберг, именовавший себя Новалисом [97] . «Никто другой, рассматривая человека по отношению к неизбежной смерти, не доходил до столь фундаментальных глубин в его постижении», – пишет его биограф Винфрид Фройнд [98] . На неизбежность скорой смерти поэт отвечал неистовым творчеством, чтобы творческое начало восторжествовало над гибелью.
96
См.: Anz T. Der sch"one und der h"assliche Tod. Klassische und moderne Normen literarischer Diskurse "uber den Tod // Klassik und Moderne. Die Weimarer Klassik als historisches Ereignis und Herausforderung im kulturgeschichtlichen Prozess. Stuttgart, 1983. S. 409–432, зд. S. 420.
97
О Новалисе см.: Freund W. Novalis. M"unchen, 2001; H"adecke W. Novalis. Biographie. M"unchen, 2011; Schulz G. Novalis. Reinbek bei Hamburg, 1969.
98
Freund W. Op. cit. S. 153f.
Конец ознакомительного фрагмента.